Первая версия
Шрифт:
Они тут, похоже, не скучали. Ломанов, очевидно, не рискнул в мое отсутствие принять Зотова в моем кабинете. А может быть, им было приятнее общаться с Верочкой? Верочка сегодня просто цвела. Вместо одного сразу два поклонника, один другого краше. Троица распивала чаи, немилосердно гоняя пакетики чаю по огромным кружкам алюминиевыми ложками.
Я, конечно, извинился, но напустил на себя самый строгий вид, как будто не я, а они опоздали. Но они не обратили на мою строгость никакого внимания. Нет в нынешней молодежи трепета перед старшими. Ну нет — и не надо.
Я пригласил их в кабинет, усадил в кресла
Петр Зотов оказался разговорчивым молодым человеком, чуть запинающимся на согласных. Довольно высокий, худой, но крепкий, с жизнерадостной улыбкой и, вероятно, таким же нравом. Круглые карие глаза, улыбка до ушей — он чем-то напоминал подросшего, уже похожего на взрослого пса, но все же щенка породы эрдельтерьеров. Во всяком случае, на криминального репортера он походил меньше всего. Впрочем, говорят, у эрделей идеальный нюх.
— Турецкий, Александр Борисович.
— Зотов, Петр Сергеевич, можно п-просто — Петя. — Он широко улыбнулся, и мы обменялись рукопожатием.
Рука его оказалась сухой и крепкой.
— Каким видом спорта изволите заниматься? — Самое трудное — это начать беседу, а такие ничего не значащие вопросы как раз для того и созданы.
— Когда-то немного занимался боксом, сейчас — ушу, каждое утро бегаю, но, думаю, по нынешним временам лучше всего в тир ходить. Или трофейный «шмайссер» под подушкой держать, да любимые органы не разрешают. Объясните мне, Александр Б-борисович, почему эти с-самые любимые органы к нашему брату журналисту столь суровы?
— Да ведь и вы им спуску не даете.
— Но в-все-таки иногда создается впечатление, что не преступники, а журналисты г-главные враги народа. Но это я т-так, к слову. Я понял, ч-что в-вас интерес-сует Б-буцков? — Зотов немного разволновался, перейдя к Буцкову, потому как запинание на согласных резко усилилось.
— Мы, конечно, кое-что о нем знаем, — сказал я, стараясь не показать, что знаем мы мало. — Но вы-то знаете его давно, причем могли наблюдать в экстремальных ситуациях.
— Н-наб-блюдать... Эт-то в-в-вы хорошо с-с-сказ-за-ли... — с горечью заметил Петя.
Похоже, Петя всерьез интересовался Буцковым, потому как достаточно подробно знал армейскую часть его биографии. Свой рассказ он начал издалека.
Старший лейтенант Андрей Буцков попал в Афганистан, можно сказать, по собственному желанию. К тому времени он занимал довольно бессмысленную, но спокойную должность помощника по комсомольской работе начальника политотдела пехотного полка, дислоцированного на окраине тихого Таллина. Тогда еще Таллин был советским и второе «н» к окончанию своему присоединить не успел.
Буцкову светила обычная и спокойная политотдельская карьера — замполит батальона (роту он уже благополучно проскочил, отсидевши в штабе), заместитель начальника политотдела полка, Военно-политическая академия имени Ленина, что в Москве рядом с Театром Моссовета и Концертным залом Чайковского, а там, глядишь, и в самой Москве можно было бы зацепиться. Остаться в Москве при Генштабе, в Главном политуправлении или в Минобороны считалось едва ли не пределом мечтаний.
Но жизнью человека, особенно военного, часто распоряжаются обстоятельства, от него не зависящие. Как ни ненавидел Буцков заступать в наряд дежурным по части, все-таки ему раз в пару месяцев ускользнуть от этой противной
В тот, последний раз, он заступил дежурным вместо запившего Карасева. Пил Карасев, а «лавры» пожинал Буцков.
Молоденький солдатик по фамилии, кажется, Нурмухаммедов ему сразу не понравился: забитый, грязный, с затравленным взглядом — из тех, кого в армии называют «чмо». Другие солдаты из караула, а уж тем более сержант Буздаков, караулом командовавший, шпыняли его, особо не стесняясь даже присутствия Буцкова. Той ночью все и случилось.
«Чмо», когда его, как рассказывали потом бойцы, во время полагавшегося ему отдыха заставили счищать снег с территории перед караулкой, в отчаянии и полном обалдении расстрелял полмагазина в сослуживцев. Он громко орал что-то на своем тарабарском языке, и слезы заливали его лицо. Он убил двух рядовых и ранил ефрейтора. Потом с автоматом убежал за ворота части.
Полк подняли в ружье.
Но никаких особых мер не понадобилось. Нурмухаммедов никуда уходить не собирался, просто сидел среди голых холодных кустов напротив части и выл, зажав между коленями автомат. Буцков, совсем не прячась, только держа правую руку на раскрытой кобуре, подошел к нему и отобрал автомат.
Потом был, как водится, показательный суд. Нурмухаммедову дали несколько лет дисбата, приняв во внимание, что он был в состоянии аффекта. В тот же дисбат загремел и сержант Буздаков за «неуставные отношения».
Больше всех пострадал, не считая убитых, сам Буцков. У него оставался один выбор: или сгнить заживо в какой-нибудь островной роте, или писать рапорт в Афганистан. Афган тогда все списывал.
— А ты как попал в Афган? — спросил я Петю, который нервно закурил.
Я чувствовал, что ему необходима небольшая передышка. В моем представлении его образ веселого щенка совсем не вязался со страшной войной, тем более что мальчик был явно из приличной семьи. Впрочем, не такой уж он и мальчик.
— К-как попал? К-как все. Забрили — и под ружье. Я учился тогда на журфаке, на втором курсе. Одна сволочь меня с «Архипеллагом» з-заложила. Тогда в Сибирь за ч-чтиво уже не ссылали, н-но из университета п-поперли к-как миленького. «Милые люди» из П-пятого уп-правления предлагали п-помочь. Но уж очень мне этого н-не хотелось. Тогда-то они и п-пообещали п-пристроить меня в Афган. И п-пристроили...
И Петя продолжил свой рассказ.
Зотов был в Афганистане уже третий месяц, когда их роту принял старший лейтенант Буцков вместо убитого во время патрулирования дороги в Кабул капитана Елисеева. Историю Буцкова, «переквалифицировавшегося» из помощников по комсомолу в командиры боевой роты, Зотову рассказал замполит капитан Егоров, с которым Зотова связывали дружеские отношения. Во-первых, когда рядышком лежишь под огнем, отношения завязываются сами собой. Во-вторых, даже в Афгане никто не отменял обязательность комсомольских собраний, а точнее их протоколов. Собраний как таковых практически не было, а протоколы с потрясавшей Егорова изобретательностью сочинял Зотов. Он же оформлял «Боевой листок» и писал для него заметки.