Первая вокруг света
Шрифт:
Мы коллективно скучали и ждали лучших времен. Каждые два-три часа я проверяла якорь: держал он некрепко, и «Мазурка» медленно перемещалась с ветром. Мои товарищи уговаривали меня не расстраиваться — места за кормой было предостаточно, и мы могли в любое время переставить яхту. Это было верно, но меня охватило смутное беспокойство. Яхта должна стоять на якоре как вкопанная, а она не стояла. Не думала, не гадала я, что в первую половину рейса проблема якоря станет для меня главной, сколько хлопот и забот доставит мне это устройство. За пределами Европы я потом редко где могла пришвартоваться к бую в клубе или к причалу. Бесчисленные якорные места подтвердили старую истину моряков Тасмании: якорное устройство тогда хорошо, когда позволяет спокойно спать.
Харматан по-прежнему неистовствовал, но следовало приступать к работе. Мужчины отправились
Осталось привести в порядок еще радиотелефон. Мы полагали, что настроить антенну лучше всего сумеет сервисная служба фирмы-изготовителя. В нашей стране таковой не имелось, поэтому на верфи мне подготовили три антенны разной длины и еще несколько метров антенного провода — на случай, если вдруг выйдет из строя главная антенна. Специалисты фирмы должны были выбрать из них наиболее подходящую. Я разыскала представителя фирмы. На следующее утро в гавань явились два пана. Вроде бы на одного больше, чем нужно, учитывая габариты яхты и объем предстоящей работы, но что поделаешь. Панов перевезли плотом на «Мазурку». Они посидели минутку возле радиотелефона и на этом закончили в тот день работу. Выполнять служебные обязанности им якобы мешала слишком сильная качка.
На следующий день ситуация повторилась — на моем судне опять чересчур качало. Лишь на третий день паны приступили к делу. Поглядели на радиотелефон, открыли чемоданчик с инструментами и попросили инструкцию. Инструкция у меня была, даже две — для передатчика и приемника. Паны посмотрели инструкции и пришли в отчаяние: они на английском языке, а им желательно на испанском. К сожалению, на испанском у меня не было. Паны дали понять, что на время возьмут инструкции с собой. Шеф их фирмы знает английский и все прекрасно переведет. После этого они незамедлительно приступят к работе. У меня волосы встали дыбом. В двух тетрадях было около 250 машинописных страниц плюс несколько десятков схем. Стоянка грозила затянуться до осени.
Тогда я посетила шефа лично. Мне удалось убедить его не делать перевода всего текста. Я показала, что операции настройки в обеих инструкциях посвящена всего одна страничка — так это просто, с нашей точки зрения. Однако шеф выразил сомнение в том, что польские специалисты подошли к этому вопросу с должным вниманием — настолько он сложен и серьезен. Затем он рассказал мне о своих вояжах в Англию и Данию и вручил визитную карточку, из которой я узнала, что ничто электронное и навигационное фирме не чуждо. Расстались мы почти друзьями. Еще один день был потерян.
Назавтра сервисные паны действительно явились. Стояла солнечная, тихая погода и для отказа от работы причин не было. Они распотрошили радиотелефон и приступили к настройке. Антенна № 1 не подошла. Сверчок залез на мачту и сменил ее. Опять безрезультатно. Поочередно он сменил все три антенны, и ни одна из них не подошла по длине. Паны покопались в аппарате и беспомощно развели руками. Казалось, что проблема неразрешима.
Примерную длину антенны мне рассчитали еще на верфи. Сервисная служба должна была только ее проверить и настроить. Следовало отыскать наши расчеты. Я показала на пальцах, что теперь мы берем руководство на себя. Сверчок втянул запасной антенный провод на топ. Паны обрадовались новой идее. Провод оказался слишком длинным. Мах ножницами, и новая попытка. Стало лучше. Так, методом последовательных приближений мы установили нужную длину. Ту же, что мне рассчитали на верфи. Сверчок закрепил провод на топе, довольные
Мои товарищи готовились к отъезду. Было начало марта. Благодаря Юреку возрастала моя популярность в Лас-Пальмасе. Канарские и испанские газеты опубликовали интервью и фотографии — одна хуже другой. Я скалила зубы и умничала в телеокошке. Юрек выступал в качестве переводчика, импрессарио, организатора и собкора. Из Польши ежедневно требовали по телефону и телексу безотлагательных разговоров со мной, расспрашивали о физическом и моральном самочувствии, о планах на ближайшее и далекое будущее. Ядвига объяснила мне, что такую лавину интереса вызвал приближающийся Международный женский день — отличный повод раз в году повосхищаться прекрасным полом. Возросшая популярность сильно осложняла жизнь. К телефону меня требовали в самое разное время суток. Он находился в пяти километрах от «Мазурки». Бег от яхты до аппарата, несомненно, улучшал мое общее физическое состояние, однако не ускорял подготовку к рейсу.
После отъезда гарантов верфи я осталась одна. Моравский и Тарнацкий подготовили яхту с большим знанием дела — как инженеры и как опытные яхтсмены. Я это хорошо знала, однако плыть на «Мазурке» предстояло мне, и последнее слово оставалось за мной. На яхте я должна была уметь найти любую вещь, куда бы ни упаковали ее мои товарищи.
Мир тесен, и в этой истине я начала убеждаться уже здесь. Познакомилась с Рысем, стажером Юрека. Он с энтузиазмом подключился к конечной фазе подготовки рейса. Мы вместе откалибровали лаг, пополнили запасы воды и топлива. И выяснили, что давно знаем друг друга и у нас много общих знакомых: мы учились на параллельных курсах в политехническом институте. Как-то я обнаружила на «Мазурке» забавное письмо. Второй помощник капитана «Кузницы», стоявшей тогда в Лас-Пальмасе, приглашал меня на судно, подписавшись «соседом с первого этажа» с изображением бородача. Я воспользовалась приглашением и явилась на судно с хронометром и моими сомнениями насчет сигнала времени. Два симпатичных радиста отрегулировали мой измеритель времени, а я познакомилась с «соседом с первого этажа» — мы жили с ним в одном доме более десяти лет. Гданьск, хотя и далекий, опять был рядом.
Я должна была отплыть 8 марта. Какой прекрасный заголовок для газет! Но начинать рейс в понедельник? Как можно пренебречь морским обычаем! Кроме того, мы с Ядвигой хотели купить свежие фрукты, а привоз намного лучше во вторник. Так что выход из порта я перенесла на среду.
Атлантика пугает
Лас-Пальмас, 10 марта, время 14.00. У небольшой группы собравшихся на набережной людей настроение приподнятое и торжественное. Цветы, огромное количество прекрасных букетов, и еще сладкий пирог — ароматом капитана не накормишь. Цветы — предмет моей большой заботы: что с ними делать, где разместить этот яркий садик? Если бы я знала тогда о полинезийском обычае, то после отплытия бросила бы их за корму, чтобы счастливо плыть и счастливо вернуться. Но я еще не знала об этом и вернулась не по плану, с трудностями…
Грот вверх, прощальные махи, и я отчалила. Выбралась из гавани. На рейде Лас-Пальмаса «Мазурку» схватила мертвая зыбь. Яхта вставала на дыбы, хотя северо-восточный пассат был слабым. Я неуклюже подвигалась по яхте, потом поняла, что праздник кончился и пора приниматься за работу. Включила подруливающее устройство, поставила кливер, определила истинный и компасный курсы — на юг вдоль берегов Гран-Канарии, и стала размышлять, что можно сделать еще, чтобы проплыть вокруг света.
Оказалось, что это занятие требует труда. Анемометр, установленный под носом в кокпите, сообщал, что пассат из среднестатистического ехидно превратился в шторм, хорошо хоть в нужном направлении. Пересчитав узлы на баллы по шкале Бофорта, я принялась рифить грот. Это как-то получилось, я даже ничего не утопила и могла снова вернуться к созерцанию окружающего мира. А мир становился темным и мокрым. Волны выросли непропорционально силе ветра и лезли в кокпит. Я решила заменить кливер меньшим стакселем. При спуске паруса утопила несколько скоб и инструментов. Задумалась, что нужно предпринять, чтобы достигать цели без потерь, и поставила стаксель вверх ногами, хотя углы были старательно помечены. Спустила, снова поставила — опять так же. Мне стало не по себе, я еще раз перевернула парус, привела в порядок шкоты, и наконец все пошло на лад.