Первенцы
Шрифт:
Они ехали весь день через огромный густой лес. Якуб и не стремился покидать чащу: дичи кругом было предостаточно. Казалось, оберег действительно помогает ему и приносит удачу. Итка задумалась о том, чтобы украсть и его, но поняла, что не станет рисковать. А вот охотничьи перчатки из толстой кожи – для Гашека – совершенно точно пригодились бы. Когда остановились на привал, действовать пришлось быстро.
В этот раз беглецы легли рядом, но даже не думали закрывать глаза: так прошло несколько часов. Потом решили – пора. Якуб спал, тихонько похрапывая, в то время как Гашек посильнее затягивал подпруги на его лошади и проверял сумки. Кобыла все так же не проявляла интереса к окружающей обстановке,
– Нет, – одними губами произнесла она, – давай ты на Красавице.
Он выполнил ее просьбу, не уточнив причину: было не до того, да и она не смогла бы ответить – просто чутье подсказывало ей, что нужно оседлать вороную кобылу. Лошадь никак не отреагировала на чужого седока: спокойно и послушно пошла следом за Красавицей, почти не управляемая Иткой. Притороченный к седлу лук и колчан стрел были еще одним ценным приобретением – не считая припасов, дорожного плаща и тех самых охотничьих перчаток. Теперь оставалось отойти на безопасное расстояние, пока Якуб не проснулся. А еще – ни в коем случае не задерживаться в Бронте надолго.
Почти добравшись до границ леса, они остановились: Красавице нужно было поправить седло. Пока Гашек, бормоча под нос, занимался ремнями, Итка решила оглядеться в поисках грибов или ягод, но заметила кое-что получше и сразу достала лук: вдалеке под старым мшистым деревом сидел заяц. Она примерно оценила расстояние: меньше, чем в тот раз, когда Якуб ей помогал, значит, должна справиться. Попросив Гашека быть тише, она подобралась еще немного ближе к цели, взяла стрелу и натянула тетиву. Это оказалось сложнее, чем она думала, но все получилось: острый железный наконечник был направлен прямо на зверька. За спиной Итки лошадь ударила копытом в землю. Заяц вдруг повернул маленькую голову, взглянул в ее сторону, явно почувствовал опасность – и не сдвинулся с места. У нее появились сомнения, но ждать больше было нельзя: пальцы соскальзывали с тетивы, пришлось ее отпустить.
Стрела угодила в дерево. Сидевший под ним зверек только слегка повел длинным ухом, когда Итка шепотом выругалась. А вот стоявший позади нее Гашек выругался громко. Она обернулась и похолодела: из лесной чащи вышел медведь.
Итка не поверила своим глазам, когда зверь вдруг поднялся на задние лапы и замахнулся будто для удара – а потом сбросил шкуру. Она могла поклясться, что видела и слышала медведя, но это был человек: огромный, заросший волосами, как шерстью, и очень точно подражающий звериному рычанию. Он бросился на Итку; она чудом успела извернуться и избежать хватки его сильных рук. Она оглянулась, но не увидела ни Гашека, ни лошадей, а потом снова пришлось уворачиваться: дикарь попытался ударить ее наотмашь.
Итка упала в куст, больно уколовшись о ветку, и поняла, что сейчас ее просто раздавят. Гигант уже протянул к ней лапищу, но почему-то замешкался. Вдруг он с силой сжал собственное горло и так закричал, что по всей округе вспорхнули птицы. Его тень перестала накрывать Итку, и впереди, у корней мшистого дерева, она увидела, как маленькая лисица разрывает глотку зайца.
Дикарь до крови царапал шею грязными ногтями, рыча от боли и ярости. Он упал на одно колено, пытаясь перевести дух, но что-то не давало ему покоя и злило еще сильнее. Итка отползла глубже в заросли, воспользовавшись мгновением передышки, и в просвете между листьев заметила, что слева от нее на земле рассыпаны стрелы, а рядом лежит охотничий лук Якуба. Она даже не помнила, в какой момент выпустила из рук оружие и потеряла колчан. Подобравшись ближе, она ледяными от ужаса пальцами схватила стрелу и положила на тетиву, стараясь унять дрожь. Сидящий к ней спиной гигант перестал раздирать горло и поднялся на ноги, выпрямившись во весь свой огромный рост и осматриваясь по сторонам: он ее искал. Итка безотчетно попыталась спрятаться еще дальше в кустах; под ногой вдруг громко хрустнула сухая ветка. Она приготовилась стрелять, нисколько не веря, что это ее спасет.
Но дикарь не обратил на это внимания – он отвлекся на что-то перед собой. Итке не было видно, на что. Зато она услышала, как Гашек крикнул:
– Иди сюда! Я здесь, говнюк! Ко мне!
Итка чуть привстала, чтобы понять, что происходит, и почувствовала, как по коже пробежали мурашки. Гашек – безумец – бросался в дикаря шишками. Дикарь был в бешенстве и шел прямо на него. Между ними оставался какой-то десяток шагов. Итка натянула тетиву и выстрелила, не подумав о том, что будет, если она попадет – или промахнется.
Стрела насквозь пробила гиганту шею.
Казалось, земля дрогнула, когда он упал – или это ее трясло. «Я застрелила его со спины, – думала Итка, медленно подходя к телу, которое с трудом переворачивал Гашек, – и я выжила». Убитый в самом деле чем-то напоминал медведя: темный, грузный, с желтыми острыми зубами. Но кроме медведя он напоминал кого-то еще.
– Проклятье, – пробормотал Гашек, положив ладонь на морщинистый лоб дикаря, – как ты здесь столько лет один…
Итка вспомнила. Во время пожара в Ольхе она не пыталась звать на помощь, потому что он бы все равно не услышал. В его отросшей темной бороде появились седые волосы, но лицо было все такое же доброе. Особенно теперь, когда его черты разгладились и застыли. У Итки подкосились ноги.
– Похоронить надо, – сказал Гашек. – Сташ заслужил.
Лес шепнул что-то в ответ, поддаваясь короткому порыву ветра, и затих, как перед грозой. Рыть землю было нечем. Они сделали для Сташа другой курган: из ветвей и листьев, обложили деревом потяжелее, тело накрыли медвежьей шкурой. Итка подумала о дядьке, который не знал даже такого хрупкого покоя.
– Прости меня, – сказала она вместо длинной речи, которую было принято произносить над свежей могилой. – Прости, Сташ. Я этого не хотела.
Гашек надел перчатки и тронул ее за плечо: пора ехать. Они все еще в бегах, а теперь, ко всему прочему, обокрали человека. Отвязав умело спрятанных лошадей, они направились прочь из этого леса, надеясь, что до самого Бронта больше никого не встретят. Не к добру были все эти случайные встречи.
Глава 3. Тройка жезлов
Берстонская земля ожидала дождя. Казалось, в воздухе, уже не лесном, но еще не пригородном, пахнет надвигающимся ливнем. Ветер услужливо сгонял в направлении Бронта тяжелые тучи, скрывая по-летнему жаркое солнце. Гашек уже вошедшим в привычку движением подтянул плохо сидевшие перчатки. Видимо, по сравнению с Якубом у него была узкая кисть. «Господская», – наверняка пошутила бы Итка, будь она в настроении шутить. Гашек в очередной раз покосился на спрятанный под неплотно свернутый плащ охотничий лук.
Итка отпустила поводья, чтобы переплести волосы: в дороге она убирала их в пучок из кос, простую прическу, которой ее давным-давно научила Лянка. Думать об убитой прачке было неприятно, и Гашек тем сильнее удивился, когда Итка назвалась ее именем. Все случившееся в последние дни было слишком уж «удивительным». Они оба понимали, что именно произошло в лесу после их ухода от Якуба, но заговорить об этом вслух не решались. Гашек попытался начать:
– Когда Сташ появился, я подумал… Мне сперва показалось, что это был медведь.