Первое апреля октября
Шрифт:
С минуту никто не отзывается. Собрание с тревожным ожиданием поглядывает на явившуюся Немезиду и на корпус.
— Яков Геннадьевич! — нетерпеливо ропщет женщина в белом. — Ну сколько можно, третий день уже одно и то же!
Наконец в окно высовывается мужчина в белом халате. Он быстро оглядывает сцену, качает головой.
— Марь Фёдоровна, вы скажите уже Савве, — недовольно изрекает он. — Ну что вы, не знаете, что делать? Не отвлекайте меня пустяками, голубушка, будьте любезны. Я звонка жду.
— Вот же психи дурацкие, а! — бормочет себе под нос
Недовольный и слегка нетрезвый Савва Отт лениво выглядывает в открытое оконце.
— Чего, опять, что ли? — вопрошает он
— А то не видишь! — восклицает Марь Фёдоровна.
— Пётр с Яковом?
— Ну а кто же ещё-то! Он, болезный.
— Ну, сейчас я его соединю воедино, — бормочет Савва, появляясь в дверном проёме сторожки.
Пётр-Яков опасливо косится на приближающегося мастера на все руки. Иванушка начинает хныкать и остро хочет за стену, прочь от этого недоброго мира. Андрей, словно не видя и не слыша ничего, снова берётся за свой камень, примеряясь к третьей попытке. Остальные сбиваются в кучку, отрекаясь от опасного сейчас соседства с Петром-Яковом.
— Ну-у! — кричит Савва, приближаясь и хватая за шиворот ближайшего к нему — Филиппа. — Пошли, пошли! Время собирать камни, время разбрасывать камни!
По-хозяйски уверенно он гонит нестройную колонну к куче камней, подталкивает Петра-Якова.
— Давай, командуй. И чтобы всё вернули в начальный вид! — говорит он, смачно отрыгивая набившие оскомину сивушные масла.
Психи унылой вереницей плетутся разносить камни по местам.
Солнце встаёт в зенит. Зной пузырится жёлтым сыром на раскалённой сковороде.
Ноги
Сегодня ей этого совсем не хотелось. Ну не то у неё было настроение, чтобы идти на вечеринку к этой пустышке Катрине с её дурацкими рыжими волосами и новой блузкой. Этой дуре нужно выгулять новую причёску и тряпку, но она-то, Ева, при чём тут? Хотелось остаться дома, возле телевизора, наедине с попкорном и журналом мод. Эх!..
Она нехотя подошла к гардеробу, раздвинула двери, критично и иронически осмотрела не очень длинный ряд платьев, нехотя достала одно вечернее, другое… Ну нет, нет! Ну не было у неё никакого желания идти туда. Может, позвонить и придумать какую-нибудь отговорку?.. Хорошо бы, конечно, но эта рыжая дура пока нужна ей — без Катрины не видать публикации своих фото в "Монде"…
Шубка… Давно она её не проветривала, кстати… Шубку она купила на первый гонорар, в "Каролине". Да, это был первый и последний раз, когда Ева что-то покупала себе в этом царстве роскоши.
Она потянулась к шубке, оглаживая её сверху до низу, прижимаясь к нежному меху лицом.
И завизжала, отпрыгнула, едва не завалившись посреди ковра. Не меньше минуты она истерически кричала, выпучив глаза, прижав руки к груди, готовая потерять сознание.
Там, за шубкой, стояли голые, бледные и волосатые, худые мужские ноги.
В следующую минуту она бросилась к гардеробу и резко задвинула створки. По крайней мере, теперь она не видела. Она и сама не могла бы объяснить, почему эти ноги навели на неё такой ужас. Наверное, самым кошмарным было то, что они были голые. Ни брюк, ни ботинок, ни носков… Голые, очень бледные и худые, волосатые… В её гардеробе… Откуда? Зачем?…
А ведь у ног наверняка должно быть продолжение!.. Этот человек, который спрятался в гардеробе — кто он? Грабитель?.. Насильник?.. Маньяк?!
— Эй! — позвала Ева дрожащим голосом. — Вы кто?
И тут же прокляла себя за то, что осмелилась заговорить с хозяином ног. Ведь если он сейчас ответит, она наверняка умрёт от одного звука его голоса.
Но тот, в гардеробе, не ответил.
А может быть, ей всё это показалось?.. Да конечно же! Ну откуда, откуда в её доме кому-то взяться! Сегодня она никуда не выходила. А утром в шкафу ничего такого не было, совершенно точно. Хотя, она конечно не рассматривала…
— Эй! — она даже осмелилась подойти и стукнуть в дверцу, чтобы тут же отпрыгнуть обратно. — Убирайтесь отсюда немедленно, пока я не вызвала полицию!
Безмолвие…
Сама поражаясь своему безрассудству, она снова приблизилась к шкафу, приложила ухо к двери, замерла, прислушиваясь.
Тишина…
Ни дыхания, ни сопения, ни шороха.
Да нет, ей правда всё это почудилось, конечно. Нужно открыть шкаф и посмотреть. Можно было бы и не открывать, конечно, чёрт с ней с вечеринкой, но ведь рано или поздно ей все равно придется заглянуть в гардероб. А томиться неведением — это ещё страшнее, чем если сейчас двери сами по себе откроются и она увидит еголицо. Наверняка оно усатое, угреватое, с тонкими бледными губами и серыми невыразительными глазками. Именно так должен выглядеть маньяк.
Может быть, правда, вызвать полицию?.. Ну а если ей всё показалось, и в шкафу никого нет? Глупо же она будет выглядеть! А Ева не привыкла выглядеть глупо. Ну, по крайней мере, наедине с собой.
Отслонившись от шкафа, она взялась за ручки дверей и стала медленно-медленно открывать их, заглядывая в постепенно расширявшийся проём, задыхаясь от страха и ожидания…
Ноги стояли на том же самом месте, за шубой — всё такие же голые, белые и волосатые. Прежде чем резко задвинуть створки и снова отпрыгнуть от гардероба, она успела заметить, что ногти на ногах какие-то серые, неаккуратно обстриженные, ломкие и словно тронутые плесенью.
Несколько минут она стояла, соображая, что же теперь делать. Потом набрала номер Катрины.
— Алло, Ева, — услышала она голос рыжей дуры и почувствовала огромное облегчение от того, что всё же не одна в этом мире, не наедине с ногами в шкафу. — Ты уже в пути?
— Нет, Катриночка, увы, — я, кажется, не смогу сегодня прийти.
— Ты что, подруга?! Что ещё за глупости?
— Так получилось, дорогуша, извини.
— Не выдумывай, приезжай немедленно!