Первое дело Мегрэ
Шрифт:
— Если он каждый раз менял оружие, значит, он понимал, что именно это будет сбивать с толку. Следовательно, он знает, что убийцы обычно придерживаются одного метода.
— Так вы думаете, Лекер… — Комиссар поднялся и посмотрел на инспектора отсутствующим взглядом, словно следя за ходом своей собственной мысли. — Вы хотите сказать, что…
— Не знаю. Но я подумал, что это кто-то из наших. Кто-то, кто, во всяком случае, работал среди нас. — Он понизил голос. — Кто-то из тех, с кем случилось то же, что с моим братом.
— Но зачем грабить?
— Моему брату тоже нужны были деньги: ведь сын должен был думать, что он по-прежнему работает в «Пресс» и зарабатывает на жизнь. Если этот убийца делает вид, будто он по ночам трудится в поте лица, то он неизбежно должен проводить вне дома все ночные часы. Вот объяснение, почему он свои преступления совершает после трех часов ночи. Ему нужно ждать утра, когда он может возвратиться домой. Первые часы бегут незаметно — еще открыты кафе и бары. Потом он остается на улицах один…
Сайяр сердито пробурчал, будто про себя:
— Сегодня никого нет в отделе личного состава.
— Нельзя ли позвонить к самому начальнику отдела? Может быть, он помнит?
Лекер не все сказал. Ему хотелось напомнить еще о многом, но от волнения множество мелочей вылетело из головы. Быть может, все это лишь игра его воображения? Подчас ему так и казалось, но иногда он был уверен, что на него нашло прозрение.
— Алло! Скажите, пожалуйста, нельзя ли попросить мосье Гийома? Его нет? Не могли бы вы мне сказать, где его найти? У дочери в Отейе? Вы знаете номер ее телефона?
Там тоже, по-видимому, отлично позавтракали в семейном кругу и теперь смаковали кофе с ликером.
— Алло! Мосье Гийом? Говорит Сайяр. Простите за беспокойство. Надеюсь, вам не пришлось из-за меня покинуть стол? Это по поводу убийцы. Есть кое-какие новости. Правда, еще ничего определенного. Мне хотелось бы проверить одно предположение, — это весьма срочно. Мой вопрос, возможно, покажется вам странным. Не был ли за последние месяцы уволен кто-нибудь из служащих в любом чине? Как вы сказали? Ни одного за последний год?
Сердце у Лекера сжалось, словно в предчувствии катастрофы, готовой разразиться над ним, и он бросил взгляд на карту Парижа. Он проиграл. И, готовый сдаться, с удивлением смотрел на своего шефа, который продолжал настаивать на своем:
— Может быть, это было раньше… не знаю… Меня интересует кто-нибудь из ночных, работавших в разных округах, в частности в Пятнадцатом, Двадцатом и Двенадцатом. Кто-нибудь, кого увольнение очень озлобило. Как?
Голос Сайяра, произнесший это последнее слово, вернул Лекеру надежду, а все окружающие ничего не понимали из разговора.
— Бригадир Любэ? Да, я слышал о таком, но в ту пору я еще не входил в состав дисциплинарного совета. Ах, уже три года! Вы не знаете, где он живет? Где-то около Центрального рынка?
Целых три года… Лекер снова почувствовал себя на грани разочарования. Трудно было себе представить, что человек три года будет таить обиду и ненависть, прежде чем начать действовать.
— Вы не знаете, что с ним сталось? Безусловно. Да. Нелегко будет…
Он повесил трубку, посмотрел внимательно на Лекера и сказал ему, обращаясь как к равному:
— Вы слышали? Имеется некий Любэ, бывший бригадир, которому, прежде чем уволить, не раз делали предупреждения, перебрасывали из одного комиссариата в другой. Он очень тяжело все это воспринял. Стал пить. Гийом думает, что он поступил в агентство частного сыска. Если хотите, давайте попытаемся…
Лекер не очень-то верил, что их попытка увенчается успехом, но все же это было лучше, чем сидеть сложа руки у карты Парижа. Он начал с самых подозрительных агентств, сомневаясь, чтобы такой человек, как Любэ, мог устроиться в более солидные. Большинство контор было закрыто. Он стал звонить людям на дом.
Чаще всего ему отвечали:
— Не знаю. Попробуйте узнать у Тиссерана, бульвар Сен-Мартен. Он подбирает всякую шваль.
Но и у Тиссерана, который специализировался на слежке, его сначала тоже постигла неудача. Сорок пять минут Лекер просидел у телефона, пока кто-то злобно не рявкнул:
— Не говорите мне об этой сволочи. Вот уже два месяца, как я вышвырнул его за дверь, и, хотя он пригрозил, что рассчитается со мной, но до сих пор и пальцем не пошевельнул. Пусть только попадется мне, я набью ему морду.
— Чем он занимался у вас?
— Ночная слежка за домами. Андрэ Лекер снова преобразился.
— Он много пил?
— Спрашиваете! После первого же часа дежурства был уже пьян. Сам не знаю, как это он устраивался, но его бесплатно поили.
— У вас есть его адрес?
— Да. Улица Па-де-ля-Мюль, дом двадцать семь-бис.
— У него есть телефон?
— Возможно. Не имею никакого желания звонить ему. Всё? Могу продолжать партию в бридж?
Не успев еще повесить трубку, тот человек начал объяснять своим гостям, что стряслось.
А комиссар уже держал в руках телефонный справочник и разыскивал номер Любэ. Он позвонил. Между ним и Андрэ Лекером установилось взаимное понимание. Они оба питали одну и ту же надежду. Почти у цели, они ощущали дрожь в пальцах; второй же Лекер, Оливье, чувствуя, что происходит нечто важное, встал, оглядываясь по сторонам.
Не получив приглашения, Андрэ Лекер позволил себе поступок, на который еще утром не был способен: он схватил параллельную трубку. Послышался телефонный гудок в квартире на улице Па-де-ля-Мюль. Гудки повторялись один за другим, словно отзываясь в пустоте, и сердце у Лекера снова сжалось, но в этот момент кто-то снял трубку.