Первое Полоцкое сражение (боевые действия на Западной Двине в июле-августе 1812 г.)
Шрифт:
Витгенштейн несколько иначе описал этот бой. Он пишет, что батарейная № 5 и конная № 1 роты «поражали сии колонны быстрым и удачным огнем; но стрелки неприятельские под защитою строений, заборов и кустов приближались к центру нашему, посему приказал я генерал-майору Гельфрейху отрядить один баталион для вящего прикрытия конных орудий, а генерал-майор Сазонов приказал генерал-майору Гамену, с Тульским и Эстляндским пехотными полками и с запасными баталионами 11-го, 18-го и 36 егерских полков, прикрывать 6 орудий батарейной роты № 27, находящиеся в центре… Неприятельские стрелки, несмотря на таковое подкрепление нашего центра и на великий урон, нанесенный им картечными выстрелами… беспрестанно подкрепляемы новыми силами из приближающихся из города пеших колонн, стремились с большою быстротою на нашу линию, но стрелки наши, ударив на них в штыки, опрокинули и преследовали до строений предместьев города». Несмотря на это неприятель, получив очередное подкрепление, «несколько раз приближался
По словам Пиля, Удино, наблюдая за своей линией, приблизился к правому флангу, затем «бросил свою лошадь в галоп, посетил центр и устремился к левому крылу, где пыл русских был остановлен батареями, размещёнными на берегах Двины, которые взяли их в косом направлении». К 13 часам маршал «вновь занял свой наблюдательный пост на земляных валах города, когда внезапно левое крыло русских, получив подкрепление, предприняло новую попытку против нашего правого фланга. Батальон, который выделил стрелков, прикрывавших это крыло, был ошеломлён оживлённой атакой, не устоял и отступил в беспорядке». Тогда маршал пришпорил своего коня, устремился в гущу этой свалки, вновь соединил беглецов и повёл обратно в бой. Правда, по словам Вреде, перед этим маршал «отыскал меня, чтобы засвидетельствовать мне своё удовлетворение по поводу храбрости королевских войск. Едва он покинул меня, чтобы перейти мост на Полоте в деревне Спас, как был тяжело ранен». По словам же Деруа, Удино «находился со стрелками дивизии Леграна», когда был тяжело ранен в левое плечо картечной пулей, это было его 12-е ранение. Д’Альбиньяк уверял, что случилось это в 18 часов, и маршал находился во главе стрелков 11-го (наверняка, 26-го) лёгкого полка. «Полковник Летельер и капитан де Терм, — продолжает Пиль, — которые находились по бокам его, поддержали его, чтобы он не упал с лошади, и отвезли его в монастырь иезуитов… Маршал тотчас призвал генерала Гувьон Сен-Сира, чтобы передать ему командование обоими корпусами», как старшему дивизионному генералу. Сен-Сиру в тот момент «делали перевязку сильной контузии картечной пулей, которую он получил утром в бедро». [152]
152
Марбо живописал, как Удино ехал «верхом на лошади шагом в сопровождении единственного адьютанта и двигался среди стрелков своей пехоты, как вдруг неприятельские канониры, заметив этого всадника в шляпе, украшенной белым плюмажем, прицелились и выстрелили. Маршал был ранен пулей в руку». Систерне заметил, что этот рассказ ошибочен: маршал был ранен не в руку, а в плечо, не ружейной, а картечной пулей, и при нём было два адьютанта. Мемуаристы по-разному определяли характер ранения Удино (ружейной пулей в правую руку, в левое плечо, в правое плечо осколком ядра, пулей в поясницу) и Сен-Сира (поверхностное ранение, «пулей на излёте», сильный рикошет в правую ногу) (Minod. 41; Legler. 176, 178; Pils. 124-25; Maillinger. 86; Marbot. 112; Lejeune. II. 194; Sauzey. V. 226, 393; Марбо. 553).
В наградных документах сказано, что шеф Тенгинского полка полковник Лялин «прикрывал с полком большую дорогу и при сильных пушечных выстрелах оставался на своем месте в должном порядке, с твердым духом ободряя своих подчиненных», что штабс-капитан конной № 3 роты А.А. Бистром 1-й, «когда неприятель сильно устремился на центр наш, то он с отличною неустрашимостию вынесся с двумя своими орудиями вперед и там встретил его картечью, чрез что смешал, опрокинул и принудил отступить». Дибич написал, что «Гамен продолжил затем сражаться с дивизией Леграна с переменым успехом до момента, когда, будучи подкреплён вторым батальоном Тульского полка, вынудил его покинуть кустарники впереди своей линии. Наступившая темнота прекратила бой».
* * *
Гораздо менее интенсивными были боевые действия на южном крыле. Витгенштейн пишет: «Навел неприятель батарею на левом его фланге перед Полоцком, дабы вредить кавалерии и особливо конной артиллерии нашей; но батарейная рота полковника Мурузи, поражая оную столь удачно, что двукратно заставляла в миг свезти орудия». (Позднее эта батарея перевела свой огонь «против пеших колонн, которыми неприятель беспрестанно подкреплял своих стрелков против центра и левого фланга нашего»). По словам Витгенштейна, «правый фланг наш, состоящий из 23-го егерского полка и 6 орудий батарейной роты № 28, остался во время всего сражения почти без действия, ибо неприятель, наведя на левом берегу Двины при мызе Екимании 15 орудий под прикрытием большого числа пехоты и кавалерии», фактически также бездействовал. Впрочем, командир 4-й баварской 12-фунтовой батареи капитан Берхем упомянул, что «казаки часто приближались к левой стороне города, по ним стреляли ядрами и один раз картечью, которые были очень хорошо направлены, и каждый раз казаки тотчас выдвигались на место, которое они покидали».
У Антоновского, полк которого прикрывал батарею, осталось такое впечатление: «Как видно было, наши слишком не напирали, полагая без большого бою обойтись, занять Полоцк… До нас дело вовсе не доходило, и нам дозволялось отдохнуть и, кто мог, и вздремнуть… К вечеру сражение становилось упорнее, но ничего важного и значительного не произвело». Впрочем, «наша батарея действиями своими часто расстраивала французские колонны, а иногда и совсем ворочала назад». С закатом солнца боевые действия прекратились, и 3-й батальон 26-го полка был послан вперёд занять аванпосты. [153]
153
Fabry. IV. 560-69, 571-72, 575-88, 680-81; IV. Annexe. 52–53; Saint-Cyr. III. 72, 74; Thurn und Taxis. 55–56; Maillinger. 84–87; Schumacher. 84; Mandler. 67–68; Bёgos L. Souvenirs des campagnes. Lausanne, 1859. P. 177; Volderndorf. III. 105- 10; Кгаив. 38–39; Heilmann. 217-20; Schaller. 134; Maag. 84; Fabrice. 340; Sauzey. V. 224–26, 234-35, 392-93; Kukiel. II. 122; Stein, Bunde. 40, 42, 44, 46; ВУА. XVII. 296-98; Харкевич. III. 109-10; Бутурлин. I. 359-61; Богданович. I. 390-93; Поликарпов. 324-27.
Русский штаб признавал, что «обе стороны сражались с величайшим ожесточением; баварские войска отличились своим упорством». Сен-Сир сообщил, что союзники отбили 6–7 русских атак, и сражение закончилось в 21 час. «Это дело принесло наибольшую честь дивизии Леграна, которая размещалась на пересечении Себежской и Невельской дорог, и баварскому корпусу, размещённому на левом берегу Полоты, позади деревни Спас, которую противник упорно стремился всё снова и снова захватить, несмотря на то, что его изгоняли оттуда пять или шесть раз, где 20-я дивизия и генерал Вреде, который ею командовал, покрыли себя славой. Баварский генерал Винценти, заслуживший похвалы за продемонстрированный образ действий, был там ранен». [154]
154
Fabry. IV. 569, 660-61, 663; IV. Annexe. 55. У баварцев в деле были только две батареи, из них 2-я лёгкая выпустила 391 ядро, 26 коробок картечи, 101 гранату и 5 коробок шрапнели (Schrotbuschen); 4-я лёгкая — 194 ядра, 13 ящиков картечи, 92 ящика шрапнели. Кроме того, 11-я пешая батарея «капитана Бракка направилась вперёд, чтобы поддержать 2-й корпус. Она несколько раз открывала огонь».
Потери противников были серьёзными. Педантичные немцы подсчитали, что дивизия Вреде потеряла убитыми 1 офицера и 75 нижних чинов, ранеными 36 офицеров и 353 нижних чинов. Дивизия Деруа, за исключением пешей 12-фунтовой батареи, выставленной на левом берегу Двины, в сражении не участвовала, но от выстрелов русской артиллерии потеряла 4 пехотинцев убитыми и 8 ранеными. [155] Во французских частях известны лишь офицерские потери: 4 убитых, 11 раненых. 37-й линейный полк потерял 300 чел. [156] Русские завысили потери противника до 4.000 убитых и раненых и 1.000 пленных, а свои потери определили в 2.500 чел. Офицерские потери русских: 12 убитых, 2 пропавших без вести, 41 раненый; сведений о потерях нижних чинов не сохранились. [157]
155
Виценти определил потери своей бригады примерно в 300 чел. 1-й батальон 2-го полка потерял убитыми 1 унтер-офицера и 19 солдат, ранеными 3 офицеров, 6 унтер-офицеров и 100 солдат; 2-й батальон — 7 солдат убитыми, ранеными 4 офицера, 6 унтер-офицеров и 45 солдат. В 6-м полку были убиты 1 офицер и 8 солдат, ранены 12 офицеров, 21 унтер-офицер, горнист и 145 солдат. 1-й батальон 5-го полка — 2 офицера и 24 солдата ранены, 2-й батальон 11-го полка — 1 офицер и 10 солдат ранены. 5-й лёгкий батальон: убиты 1 офицер, 1 унтер- офицер и 3 солдата, ранены 3 офицера, 10 унтер-офицеров и 84 солдата, 9 человек пропали без вести. Общие потери баварцев: 37 офицеров и 596 солдат (Fabiy. IV. 576, 579, 582, 583; Hofreiter. 35; Gruber. 20–21; Maillinger. 86; Volderndorf. III. 110; Heilmann. 220; Sauzey. V. 393).
156
Потери в офицерах понесли 26-й лёгкий (3), 37-й (6), 56- й (3) линейные, 2-й швейцарский (1) и 24-й конно-егерский (3) полки (Martinien. 206, 247, 450, 492, 609; Pouget. 156).
157
Fabry. IV. Annexe. 55; Kukiel. II. 122; Поликарпов. 327-28.
«Трудно осуждать, — писал Бутурлин, — решимость графа Витгенштейна атаковать центр армии, которую речка надвое разделяла; однако ж, кажется, что вместо того, чтобы главные усилия свои производить на монастырь Спас, лучше было бы обратить их в промежуток Невельской и Себежской дорог; ибо таким образом избегнули бы опасного огня в тыл, который неприятельские батареи, на левом берегу Полоты поставленные, производили по атакующим колоннам». Богданович считал, что дело 17 августа «было нерешительно, хотя и дорого стоило участвовавшим в нём корпусам. Войска обеих сторон остались на тех же местах, которые были ими заняты в начале боя, кроме левого нашего крыла, удержавшего с бою обращённую к нему сторону Спасского оврага».
«Если рассмотреть обстоятельства, которые привели к сражению у Полоцка 17 августа, — писал Хайльман, — и при этом сравнить их с его ходом, то не может не вызвать удивления, что Витгенштейн, план которого состоял в том, чтобы прогнать неприятеля или, другими словами, овладеть Полоцком, не мог достичь этой цели тем способом, который он выбрал». Поскольку он исходил из ошибочного мнения, что деморализованные войска ІІ-го и І-го корпусов смогут оказать лишь ограниченное сопротивление, то избранный им путь — всеми собственными силами ударить по всем силам противника — был совершенно ошибочен. “Если бы русский полководец отложил атаку на позицию союзников на два или три дня, что он вполне легко мог сделать, и в это время со своими усилившимися между тем главными силами у Захариной или Томшино переправился на левый берег Полоты, то сопротивление союзников было бы значительно осложнено.
И даже если бы во время сражения 17 августа он осуществил переход этой речки у Громево силами одной дивизии, то это могло бы иметь для русских благоприятный исход, если бы он, вместо того, чтобы бросаться в беспрерывные, кровопролитные, но безуспешные атаки против дивизий Вреде и Леграна, занял бы левый фланг и центр союзников ложными атаками своих лёгких войск. При наступлении сильного русского соединения по левому берегу Полоты удержание Спаса было бы невозможно, по крайней мере, для слабой дивизии Вреде, и поэтому её отступление к стенам Полоцка стало бы неизбежным; начало этого движения по необходимости должно было бы закончиться очищением правого берега Двины. Но по тому, как русские начали борьбу 17 августа, сражение могло принять лишь характер простого фронтального столкновения, которое, как почти все сражения такого рода, хотя и причиняют большие потери обеим сторонам, но стратегически не приносят значительного результата».