Первое Полоцкое сражение (боевые действия на Западной Двине в июле-августе 1812 г.)
Шрифт:
Орудия лейтенанта Гунти «развернулись вместе с пехотой снаружи деревни Спас в боевой порядок. Лейтенант находился слева от деревни; он занял выгодную позицию, чтобы лучше поставить свои пушки и надлежащим образом обстреливать батарею, находившуюся перед ним, и в то же время облегчить движение вперёд и развёртывание пехоты… Пройдя через деревню, она попала под жестокий картечный огонь и не смогла продолжить движение. Пехота была вынуждена ретироваться; полубатарея отошла тогда на свою первую позицию».
Отступление войск Рагловича было особенно опасным для бригады Беккерса, так как оголяло её левый фланг. По мнению Хаусмана, именно атака бригады Рагловича «объясняет, почему неприятель не сразу заметил движение бригады Беккерса в дефиле, расположенном в 500–600 шагах оттуда. Когда противник значительно усилил своё угрожаемое левое крыло и бросил сильный отряд в пробел, который образовался на плато между левым крылом
Остались только семь изолированных рот полка, которые отступили в широкие рвы… окружавшие пристройки поместья Спас, и там, насколько возможно, перестроились и вышли из этого дефиле в другом направлении, так как справа река Полота, а слева возвышенности, занятые неприятелем, делали любое отступление невозможным». Хаусман убедился, что этот ров, напоминающий суживающуюся лощину, превратил батальон в мишень, не способную ни к какому сопротивлению. Поэтому он попросил майора Мерца как можно быстрее дать батальону приказ взобраться на крутые возвышенности впереди, чтобы укрыться от неприятельского огня. «По сигналу этого старшего офицера все войска вскарабкались на возвышенность, и нашли время спешно построиться позади своего рода естественного парапета и дать острастку неприятелю».
Затем Хаусман и юнкер Сарториус увлекли солдат в штыковую атаку, и «батальон, не соблюдая равнения, быстро двинулся ко рвам, куда бросился противник; тот был быстро выбит из одного, затем из другого рва и без остановки и отдыха преследован до леса». Увидев это, какой-то отступавший баварский батальон «остановился, затем повернул назад и вместе с нами преследовал русских к лесу». Здесь 2-й батальон соединился с 1-м батальоном своего полка под руководством полковника Майо. В рапорте самого Майо обо всём этом сказано только, что «майор Мерц заметил, что неприятель проник уже в место, где дефиле расширялось, тотчас направился туда со 2-м батальоном, чтобы занять возвышенность, остановить движение противника и отбросить его; это ему полностью удалось, несмотря на его превосходство».
По словам Витгенштейна, гродненские гусары «опрокинули неприятеля и прогнали его за Полоту; но, получая беспрестанно новые силы, неприятель с помощью жестокого картечного огня с батарей левого берега Полоты и с высот при Спасе принудил нашу пехоту опять к отступлению; пехота отряда полковника Властова, будучи подкрепляема сводным гренадерским батальоном 14-й дивизии, заняла край лесу, а 5-я дивизия взяла позицию при м. Присменице; в сем положении началось жесточайшее сражение; поле боя между Присменицею и Спасом было покрыто трупами неприятельскими, который покушался три раза взять м. Присменицу и тем прорвать центр наш». По словам Берга, «неприятельские батареи вновь открыли очень жестокий огонь», Калужский и 1-й Сводный пехотный полки «потеряли много людей и были вынуждены немного отступить. Тем временем я разместил Севский пехотный полк в подкрепление наших орудий, и неприятель, который бросился на них, был отбит и преследован. Именно тогда я был ранен».
Между тем 3-я бригада 19-й дивизии в 17 1/4 часа последовала за 2-й бригадой в таком порядке: 8-й линейный полк и 4-й лёгкий батальон. Она установила связь между 2-й бригадой и дивизией Леграна. 4-й батальон должен был «составить правое крыло 3-й пехотной бригады, которой командовал полковник Вреден. Он тотчас исполнил этот приказ, и левый фланг батальона последовал за правым флангом 8-го линейного полка. Он прибыл на возвышенность, покрытую строениями, которые частью ещё стояли, частью были сожжены; справа находилась 2-я [20-я] дивизия, а слева многочисленные французские войска; 8-й полк тогда едва развернулся, будучи тотчас стеснён постройками и различными препятствиями пересечённой местности». Осознав, что такие же препятствия угрожают 4-му батальону, его командир приказал сделать движение вправо назад, чтобы занять свободное пространство и не препятствовать движению 1-й бригады, которая следовала позади. Батальон тотчас развернулся под жестоким ружейным и артиллерийским огнём.
Пришла в движение и часть 1-й бригады генерала Зибайна из 19-й дивизии. Рапорт 1-го полка гласит, что «в 4 1/2 часа вечера полк получил приказ отделиться со своим 1-м батальоном и 9-м полком Изембурга, и оставить на позиции свой 2-й батальон с 1-м батальоном лёгкой пехоты Гедони. В 5 часов эти три батальона направились по дороге в овраге, недалеко от моста у мельницы на Полоте. По приказу генерала Гувьон-Сен-Сира, 1-му батальону 1-го полка было предписано образовать резерв, потому что упорное сопротивление противника в эту минуту угрожало опасностью; все опасения были тотчас рассеяны благодаря храбрости войск; этот батальон вновь получил приказ двинуться вперёд. Тотчас затем генерал Сен-Сир предписал ему занять позицию возле сожжённых домов и наблюдать за движениями противника». Зибайн пишет: «Я перешёл мост с тремя первыми батальонами, разместился впереди монастыря и занял позицию».
Рапорт 9-го полка гласит, что едва он «занял первую позицию под огнём неприятельской артиллерии и занял деревню, расположенную впереди, как наш полковник был поражён картечной пулей». По словам Зибайна, «полковник Деламот, два моих ординарца и множество солдат были ранены и несколько убиты». Поскольку П. Деламот выбыл из строя, «майор граф Изенбург принял командование полком». 2-й батальон 1-го полка получил приказ присоединиться к 1-му батальону. Командир 4-й батареи Графенройт пишет: «В то время как наша пехота сильно продвинулась на правом крыле в очень большой лес, я должен был перейти через Полоту с половиной моей батареи и присоединиться к другой половине батареи». «Вследствие следующего приказа, — пишет Зибайн, — я занял против неприятеля другую позицию впереди с батареей Графенройта; 2-й батальон полка Короля быстро последовал за мной».
Чтобы выручить солдат Рагловича, Деруа приказал развернуться 4-му полку полковника Ф. Цоллера, который «использовал небольшую котловину, чтобы там, в укрытии построить батальоны, и когда русская пехота приблизилась, она получила с близкого расстояния столь меткий огонь, что остановилась на месте». «Раглович находился в первой линии вместе с лёгким батальоном, чтобы наблюдать за развёртыванием и поведением своей бригады, он был ранен. 4-й полк под командой полковника Цоллера выдвинулся на дорогу; он собрал отступавших, восстановил порядок и развернул, наконец, бригаду влево; построившись в линию, она вновь бросилась на неприятеля. Полковник Цоллер принял командование после ранения генерала Рагловича. Русские мужественно оборонялись на своей первой позиции; мы потеряли там множество людей». Артиллерия Гунти «развернулась в батарею и начала быстро стрелять; движение неприятельской пехоты, которая была уже возле деревни, было остановлено; она начала отступление». 4-й полк ринулся вперёд со штыками наперевес. Отличились фельдфебель 7-й фузилерной роты Й. Ренар, удерживавший в строю расстроенных солдат, и сержант 2-й фузилерной роты А. Конрад, принявший командование после того, как все офицеры выбыли из строя, несмотря на то, что был ранен в ногу (оба были награждены золотой медалью за Военные заслуги). Русские упорно защищались, но были опрокинуты, их преследовала 2-я бригада во главе с самим Деруа.
«В этот момент, — продиктовал Деруа, — я получил тяжёлое ранение выстрелом из ружья, пуля которого вошла через поясницу и вновь вышла через нижнюю часть живота». Едва шевеля губами, он сумел отдать свой последний приказ — развернуть 3-ю бригаду полковника Д. Вредена, только что прибывшую на поле боя. Последними словами Деруа были: «Дети! Не покидайте своего короля»; хотя их слышали лишь немногие люди, они тотчас разнеслись по рядам. «Глубоко трогательным было зрелище, — пишет очевидец, — когда этого седого гeроя со знаком смерти на бледном лице и истекающего кровью, медленно несли на полуобгоревших досках через сутолоку влачащихся назад раненых!». Весть о тяжёлом ранении генерала, глубокоуважаемого всеми солдатами и офицерами за его мягкость и объективную справедливость, моментально распространилась среди войск. Наступил паралич. Знаками и призывами Деруа пытался вдохновить дрогнувшие войска на борьбу. По словам Вреде, «едва только началось движение, как генерал ан шеф граф Гувьон-Сен-Сир сказал мне, что храбрый и достойный генерал… Деруа смертельно ранен и что я должен принять командование обоими королевскими армейскими корпусами». [170]
170
Fabry. IV. 573-74, 642-51, 659, 664-71, 675-78, 685, 689, 690-91, 698; IV. Annexe. 56–59; Thurn und Taxis. 56–58; Maillinger. 91–93; Schoberl. 5–6; Volderndorf. III. 113-23; Кгаив. 41–42; Heilmann. 225-27; Geschichte des 1 Infanterie Regiments. 199; Sauzey. V. 226–29, 394; Kukiel. II. 124-25; Stein, Bunde. 42, 44; ВУА. XVII. 285, 298-99; Французы в России. I. 66–67; Бутурлин. I. 363-64; Богданович. I. 377, 395-98; Поликарпов. 329-30.