Первое приключение

Макинтайр Вонда Н.

закрыты; темные волосы падали на лоб. Если бы он был в сознании и знал об этом, он бы откинул их в сторону, мотнув головой; он бы, верно, сказал, что неплохо бы сделать стрижку; а затем бы засмеялся, а его волосы снова упали бы ему на лоб.

Гари выглядел слабым и больным. Черты лица утончились, глаза запали и были обведены темными кругами. Джим моргнул, – и Гиога вернулась, вернулась боль в сломанных ребрах и поврежденном колене, алая дымка, заволакивавшая глаза, когда кровь из глубокого пореза на лбу стала заливать глаза. Другие существа истекали кровью

в тот день: Джим помнил кровь. Она сделала скользкой палубу, она разлетелась пузырями и плыла в воздухе, словно детские надувные шары, – везде, где отказала гравитация. Красная кровь и желтая смешивалась в ярко-оранжевые шары; голубая кровь, густая и ни с чем не смешивавшаяся, извивалась отдельными ручейками, разделяясь на границе алых луж, расползаясь по полу и блестя.

Джим задержал дыхание, и стряхнул воспоминание. Он думал, что он покончил со всем этим.

Веки Гари дрогнули.

– Гари?…

Гари резко дернулся. Он пришел в себя сразу, резко вдохнув и открыв глаза. Джим вспомнил, как это было, – когда он очнулся в регене, закрепленный в нем – мягко, но надежно. В те последние несколько дней, когда действие лекарств начало ослабевать, он пытался двигаться, пытался повернуться или подвинуться во сне, пытался вырваться из крепежа. Это изматывало и бесило его, – свобода была недосягаема.

– Джим?… – Голос Гари был слаб, как и его тело. – Привет, малыш… Мы справились на этот раз?

– Точно, Гари. Благодаря тебе.

– Только чтоб они не решали проблемы снова так же, – сказал Гари. – Пусть найдут другой способ.

– Это мне подходит, – сказал Джим. – Гари, я просто хотел знать, как ты.

– Он не решался сказать Гари, что его выбор первого офицера отклонили. Гари хотел этого назначения так же, как Джим хотел себе в помощники того, кого он знал и кому мог доверять. Плохие новости могли подождать, пока Гари не окрепнет. – Хорошо, что ты вернулся, мой друг, – сказал Джим. – Теперь спи. Я знаю, как это бывает. Засыпай снова.

– Как можно спать, – сказал Гари, – в этой зеленой жиже? – Он попытался

засмеяться.

– Ты сможешь. – Джим чувствовал и боль, и облегчение; он постарался

взять себя в руки.

Веки Гари опустились, но он снова с усилием открыл глаза.

– Только не улетай без меня, малыш. Покинь пространство Федерации без

меня, – и у тебя будет куча неприятностей. – Он боролся со сном, но сон все же одолел его.

– Не бойся, мой друг, – сказал Джим. – Все будет готово, когда ты будешь готов.

Он прервал связь.

Джим упал в кресло в кабинете доктора Маккоя, и закинул ноги на стол, услышав с удовольствием, как каблуки с глухим стуком ударились о столешницу.

– Входи, – сказал Маккой. – Присаживайся. Не стесняйся, устраивайся поудобнее.

– Хорошая новость в том, что Гари очнулся.

– Ну!… Это и в самом деле хорошая новость, Джим.

– Только что с ним говорил. Он все еще страшно слаб, – но с ним все будет в порядке, Боунз.

– Я ни минуты в этом не сомневался, – сказал Маккой. – А плохая новость?

– Плохая новость – я последовал твоему совету…

– И пришел на медосмотр без моего тебя вылавливания по всему кораблю! Аллилуйя, ребята! – Он встал. – Помочь тебе надеть комбинезон?

– Нет-нет, у меня нет времени на осмотр. Я хотел сказать, я последовал твоему совету насчет старшины.

– И?…

– И всякий раз, когда я с ней заговариваю, она пугается. Что-то с ней не в порядке. Она извиняется безостановочно.

– Часто извиняется? – спросил Маккой.

– Да нет же, черт, безостановочно. Всякий раз, когда она что-нибудь говорит, она начинает с «Простите меня».

– Да, выглядит достаточно невротично, это правда.

– Если так, как же она попала в Звездный Флот?

Маккой засмеялся.

– Шутишь, Джим? Если б Звездный Флот забраковывал людей по

причине неврозов, они бы едва наскребли персонала на… может быть, прогулочную яхту. На маленькую прогулочную яхту.

– Но…

– У нас всех неврозы. У меня, у тебя. У всех.

– За исключением, конечно, мистера Спока.

– Спока! Да Спок хуже всех! Он подавляет половину своей наследствен-

ности и большую часть всего остального. Худший невроз вулканцев – это то, что они свято верят, что у них нет неврозов!

– Что ты имеешь в виду, – половину своей наследственности?

– Его человеческую половину, разумеется. Со стороны матери, полагаю.

– А я думал, он вулканец.

– Вот и он так думает, – сухо сказал Маккой.

– Да? А что ты еще о нем знаешь?

– Ну, он не слишком любит чесать языком. Хотя я о нем, конечно,

слыхал. Потом, есть что-то в медицинских записях, – обычная информация. Самое потрясающее образование, какое только можно получить, и он всегда использовал свои возможности, – он работал с людьми, с которыми большинство из нас были бы счастливы хотя бы раз повстречаться.

– Что ты имеешь в виду, Боунз? Что у него хорошие связи или что у него

светлая голова?

– «Светлая голова»? Это выражение даже и не начинает его описывать.

Он блестящий ученый, Джим. Что до остального… если ты имеешь в виду родственников-дипломатов высшего уровня или ученых мирового масштаба, тогда да, у него хорошие связи. – Маккой осклабился. – Сказать тебе правду, я никогда не слышал о вулканце, чья семья не имела бы хороших связей.

Джим был не в настроении шутить.

– Так это поэтому он получил продвижение вперед Гари?

– Потому что у него связи, а у Гари нет? Не знаю. Почему бы тебе не спросить его самого?

– Ага, я это прямо так и вижу: «Скажите, коммандер Спок, вашим

успехом вы обязаны кумовству?» – Джим покачал головой. – Я и так-то не слишком беспристрастен. Я знаю. Я и так к нему отношусь не как… – Он сменил тему. – Так что мне делать со старшиной Рэнд?

– Она плохо работает?

– Вовсе нет. Она подняла шум про свой недостаток опыта, потом нажала две кнопки и файлы сразу стали иметь смысл.