Первое приключение
Шрифт:
Потом он заметил, с кем у него было назначена первая встреча: с Леонардом Маккоем.
Дверь турболифта открылась. Старшина Рэнд скользнула к контроли систем окружения и приступила к работе.
– Старшина Рэнд, – натянуто сказал Джим.
– Да, капитан? – прошептала она.
– Насчет моего расписания.
– Да, сэр, оно здесь, сэр.
– Но вы назначили мне встречу с Леонардом Маккоем, – сказал он. –
Доктор Маккой и я годы служили вместе. Вы что, не заметили, что мы оба перешли на «Энтерпрайз» с одного и того же корабля?
– Нет, сэр. Он не сказал… простите, сэр.
Черт, она снова начала вздрагивать и извиняться.
Он начал что-то говорить, но внезапно осознал, как она выглядит.
Ее униформа была минимум на два размера ей велика, волосы всклокочены, – как это можно было исхитриться всклокочить такие короткие волосы? – а глаза явно на мокром месте, и она сгорбилась в кресле, словно могла таким образом съежиться и совсем исчезнуть.
– Старшина Рэнд, с вами все в порядке?
– Да, капитан, – сказала она тоненьким голосом.
– Как вы объясните свой растрепанный вид?
– Никак, сэр.
– Вы получили сообщение о том, что вам следует переехать в каюту старшины?
– Да, сэр, несколько часов назад.
– Почему вы не переехали?
– Простите, сэр, я… я просто не переехала.
– Сделайте это сейчас. И никогда больше, – повторяю, – никогда, – не по
казывайтесь на моем мостике в виде, хотя бы отдаленно напоминающем ваш теперешний расхлябанный вид.
Она ошеломленно подняла на него глаза, стараясь сдержать слезы. Затем вскочила и бросилась в лифт.
Ухура посмотрела на капитана Кирка. Она едва могла поверить, что кто-нибудь, при каких бы то ни было обстоятельствах, мог таким жестким тоном говорить с таким ребенком, как Дженис Рэнд. Она перевела свою консоль в режим ожидания.
– Простите, – холодно сказала она. – Я ненадолго прервусь. – Она двину
лась к турболифту, не ожидая позволения капитана Кирка. Двери лифта закрылись. – Доставить туда же, куда отправился последний пассажир, – сказала Ухура.
Лифт выпустил ее в пустынный коридор, далеко от любых кают, в том
числе офицерского сектора. Ухура задумалась, что Дженис собирается делать. В ее теперешнем состоянии, может, она и не собиралась ничего. Может, она просто хотела побыть где-нибудь, – где угодно, только подальше от мостика.
Ухура обнаружила Дженис во второй комнате совещаний, – уткнув лицо в ладони, та плакала навзрыд.
– Дженис, не плачь. Ну, ну, все хорошо, – Ухура села рядом и обняла Дженис за плечи.
Дженис отпрянула, съежилась, пытаясь перестать плакать, но вышло только хуже.
– Все в порядке. Все будет хорошо, – Ухура похлопала ее по плечу, и откинула непокорную прядь своих волос.
– Я ничего не могла поделать! – прошептала Дженис, дрожащим и над
ломленным голосом. – Я понимаю, почему Розвинд ненавидит меня теперь, но она же и раньше ко мне цеплялась, даже когда у нее не было на это причин, а я же не виновата!…
– Конечно, нет, – сказала Ухура. Она понятия не имела, о чем говорит
Дженис, она просто пыталась подбодрить ее, заставить девочку успокоиться.
Минут через десять или около того, Дженис наконец выплакалась. Ее лицо
было красным, а глаза полны слез, и время от времени она шмыгала носом. С ее взъерошенными короткими волосами и в мешковатой униформе она выглядела ужасно. Ухура достала полотенце из шкафчика в углу и подала ей.
– Теперь лучше? – сказала Ухура. Вытри глаза. Высморкайся. Вот так. Глубоко вдохни. Хорошо. А теперь расскажи мне, что случилось.
Дженис заговорила – быстро и путано. Похоже было, что она
представления не имела об обычае разыгрывать новичков. И еще в какой-то момент своей жизни она решила, – сама ли, или же познакомившись с каким-то примером, – что постоять за себя было опаснее, чем униженно смолчать. Это обеспокоило Ухуру; она спросила себя, – неужели дух Дженис был безвозвратно сломлен.
– А потом, сегодня утром, – сказала Дженис, – я пошла в мою каюту,
чтобы забрать вещи и переехать, и я только на секунду прилегла, только я так устала, что сразу заснула, а, когда проснулась, я уже опоздала, и я надела форму, только это была не моя, – я помню, что заказала свой размер, но эта не та, которую я оставила, когда прилегла, и я не знала, заказать ли другую и подождать, или надеть эту и идти на работу, а Розвинд до того смеялась, что я и соображать уже не могла… – Она скривила губы. Она снова была на грани слез. – Она такая красивая, и я ею так сперва восхищалась, но только она только и делала, что забавлялась надо мной и смеялась.
– Почему же ты тоже не посмеялась?
Дженис непонимающе уставилась на нее.
– Мне… нужно было идти работать.
– Она тебя просто дразнила, Дженис. Может, она и зашла дальше, чем
намеревалась, – надеюсь, что так оно и было, – или, может, она из тех людей, которым интересно посмотреть, насколько далеко можно тебя подтолкнуть. Обычно все, что тебе нужно сделать – дать ей отпор.
Дженис ничего не ответила. Она просто тихо сидела, не выражая ни согласия, ни несогласия, слушая все, что говорила ей Ухура, с видимым вниманием. Но в глазах ее застыло отстраненное, безнадежное выражение.
– Откуда ты, Дженис?
– Что? Простите, то есть…
– Где твоя родная планета?
– О, – ее голос забрался на фальшиво-беззаботные ноты. – Да везде, мы все переезжали с места на место…
– Кто «мы»? Твоя семья, сообщество? И куда вы переезжали?
– Зачем вы меня все это спрашиваете? – закричала Дженис. – Какое вам дело, зачем вам это знать?
– Мне до этого такое дело, что я не могу видеть, когда кто-то так испуган,
как вы. Меня это заботит, потому что нам работать вместе, а это не получится, если вы будете вести себя как напуганная шестнадцатилетняя девочка.