Первопричина 2: Возмездие Красного Медведя
Шрифт:
****
Начинается погрузка. Если точнее, то из разбитых танков делаю контейнеры на четыре бомбы каждый, решаем выдать не по пять, а всё же по шесть. Получается внушительно. Ставлю контейнеры на полозья и сцепляю с нашим созданным мной автобусом.
Отхожу, осматриваю поезд, качаю головой. Получается слишком. Немаленький автобус, за ним три контейнера по четыре бомбы в каждом. Тяжеленных. Потому что контейнеры бронированные, во избежании так сказать. Да и сами бомбы внутри них совсем нелёгкие. И если арданиум, все «часовые механизмы» с детонаторами и взрывчатка почти ничего не весят, то сами корпуса… Три метра каждый. Толщина корпуса для увеличения давления пятьдесят миллиметров хорошего, качественного, многослойного сплава. Вес… Тяжеловато, но по-другому никак. Потом, когда прибудем в Свердловск, вскрою контейнеры, разделю между маршалами и для каждой сделаю свой контейнер. Пока же пусть едут так. Не хочу слишком длинный состав мастырить.
Ладно, всё готово, если самолётом не получится, девочки что-нибудь придумают. Они у меня умные, да и Морозова не дура.
Глава 11
Поездка до Свердловска, запомнилась не только спящим всю дорогу Быстрицким, удивлёнными глазами маршала Жукова, но и общей обстановкой. В пятидесяти километрах от фронта, мы увидели вторую линию обороны, где всё было ещё хуже чем на фронте. Голодные замёрзшие солдаты, противотанковые ежи бесконечной полосой. Окопы, рвы, ДОТы, колючая проволока, местное едва стоящее на ногах население. В основном женщины и совсем маленькие дети, которые вместе с солдатами копали траншеи, таскали мешки с песком, что-то строили.
Атмосфера… Нет, не уныние и апатии. Я очень удивлён, но все они несмотря на плачевное состояние работали с энтузиазмом. При виде нас останавливались, видя странную конструкцию на полозьях — обсуждали. Некоторые, глядя нам вслед крестили. Солдаты, в основном девушки улыбались и даже шапки в воздух бросали. Те же кто был ближе и видел на шинели Жукова огромные маршальские звёзды, вытягивались по стойке смирно.
— Потрясающие люди, — глядя на стайку машущих нам руками детей улыбаюсь.
— Соглашусь, — кивает маршал. — Другие давно бы сдались. А они… Они верят в победу. Особенно сейчас.
— Они не просто верят, — дополняет Серафина. — Они просто пылают энтузиазмом.
Нда… А ведь всё это, я уже видел. Нет, не в фильмах и не на фотографиях, а там. Там тоже гражданское население, старики женщины и дети строили укрепления, рвались в бой и верили в меня. А что я? Я всех их подвёл. Мне надо было действовать по-другому. Я должен был идти и стирать города Светлых с лица земли, вместе с жителями. Я должен был защищать мой народ. А я?
— Влад, — шелестит в голове голос Серафины. — Ты не виноват, это проклятие.
— Нет, милая, виноват только я. Я один и больше никто. Я настолько охренел от своего могущества и настолько сильно ударился в поиск знаний…
— Ты вёл войска в атаку.
— Да, но я уже не видел солдат. Перед гибелью Империи, мой народ, мои войска, каждый житель превратился для меня в единицы. Простые цифры. Я перестал видеть за ними живых и разумных. Я вёл войска, побеждал и равнодушно выслушивал доклады о потерях. Я видел, двигаясь на битву я видел страшное. Как на деревьях висит семья орков. Я слышал от выживших как целую деревню эльфов согнали в овраг расстреляли и засыпали землёй. Как гоблинов сгоняли в амбары и поджигали их. Как людей, моих людей, живьём насаживали на колья, сжигали, насиловали, издевались. Я слышал от свидетелей, как кентавров и ламий рубили на мясо, а гарпий определяли в походные бордели где они в мучениях и унижениях умирали. Я всё это знал. И испытывал только злость за то что меня отвлекают.
— Влад…
— Не надо. Я виноват. Наказание я получил, и второй раз когда вы остановили шар и не дали мне вернуться. Поделом… Такому уроду как я, не место в том мире. Я буду здесь. И здесь подобного я не допущу.
— Тяжёлая у тебя судьба, — смотрит на меня Жуков.
— Виноват, расчувствовался, на обычную речь перешёл.
— Значит у тебя там было так же. Теперь понятно почему ты так фашистов ненавидишь. Держись, Владислав, сейчас ну никак нельзя впадать в уныние.
— Георгий Константинович, — подключается Морозова. — Он не впадает. Просто у него память так работает. Он помнит всё, каждую секунду своей жизни. Но подробности раскрываются после триггера.
— Молодец, Катюша, — кивает Серафина. — Растёшь.
— А это как вообще? — интересуется Жуков.
— Товарищ маршал, — улыбается Преображенская. — Вот представьте — танк. Представьте что для вас это единичная боевая техника Он где-то там ездит, в кого-то стреляет. Его заправляют, в него грузят боеприпасы. И тут вы подходите ближе и понимаете что танк не просто боевая машина. Вы понимаете что в танке много чего интересного. Пушка, снаряды, радиостанция, экипаж где каждый отдельная личность, двигатель, баки. Вот так сейчас с Владом, у него есть воспоминание, но оно в общих чертах. А вот когда попадается ассоциация, воспоминание полностью раскрывается. Понимаете?
— Теперь да. А это…
— Надеюсь со временем это пройдёт, но гарантий дать не могу. А теперь давайте помолчим, Владу подумать надо.
Да вроде и не надо. Степень своей ничтожности я уже понял. А ещё я понял, что повторения допускать нельзя. Каким-нибудь образом, любым, я не должен допускать усиления проклятия. Иначе… Если я стану чудовищем, этот мир такого не переживёт. Он и так измучен войной…
****
Едем дальше, картины меняются. Начинают напоминать лунный пейзаж. Повсюду воронки, разбитая техника и фрагменты сбитых самолётов. Как немецких, так американских и наших если верить флагам на фюзеляже. От посёлков и мелких городов здесь остались руины.
Дальше больше, нас через каждый километр начинают тормозить патрули. Судя по тому что проверяют в первую очередь Жукова, патрули с большими полномочиями. Потому как дотошно проверяют документы, осматривают, задают вопросы, сообщают начальству, ждут и только потом пропускают.
От второй линии, до города, добираемся почти десять часов. Успеваем сто раз задолбаться, но не возникаем, хоть и очень хочется
Доезжаем, и видим что Свердловск представляет из себя крепость. И тут… Как по мне, вот это как правильно, так и не очень. Здесь много войск, укрепления, техники, а на фронте нет. То есть не было. Хотя, фронт стоило бы держать крепче. Ну это я так думаю.
С трудом, но всё же добираемся. Едем по городу, в котором практически во всех домах нет стёкол, а улицы местами перепаханы взрывами, доезжаем до окружённого зенитками большого здания, останавливаемся и выбираемся.
Видимо солдаты охраняющие это всё великолепие предупреждены. Документы не спрашивают, на девушек смотрят круглыми глазами, на меня испуганными. И молчат… Мы тоже молчим. Серафина молча поправляет на мне шапку, воротник шинели…
— А тебе очень идёт форма.