Первопричина 2: Возмездие Красного Медведя
Шрифт:
— Когда-нибудь, — вздыхает Сталин. — Я научусь понимать тебя.
— Лет через двести, — улыбается Тень. — Пока же вот тебе мои советы. Держи Влада близко к себе, показывай его ценность, ему это понравится. Но не слишком близко, ему это не понравится, начнёт беситься. Готовься к потрясениям, открытиям, неожиданным поворотам, радости и горю, дружбе и предательству. Начинай реформы, нам надо взять за основу Имперские Кодексы и применить на местности. Переписать многие законы. Нам надо работать на благо страны и народа.
— Я не против. Но где я возьму эти ваши кодексы?
— Значит бери карандаш и записывай. Социальный Кодекс Тёмной Империи. Ты пишешь? Пиши-пиши. Статья пятьдесят, пункт два. Граждане Тёмной Империи, независимо от пола, возраста и расы, имеют право на бесплатную медицинскую помощь. Та же статья пункт тринадцать. Каждый гражданин Тёмной Империи, имеет право на бесплатное образование в школах по месту жительства. Дальнейшее обучение также бесплатно. Растим своё будущее. Не отвлекаюсь. Статья пятьдесят, пункт восемнадцать. Каждый гражданин, независимо от возраста, пола и расы, находится под защитой Империи, как от внешних, так и от внутренних врагов. Записал?
— Ага.
— Едем дальше. Статья пятьдесят три, пункт первый. Граждане Тёмной Империи…
— А сколько всего статей?.
— Всего сто пятьдесят, — кивает Тень. — Сто пятьдесят статей, в каждом от двух до пятнадцати пунктов. В некоторых немного больше.
— Вроде не много.
— Сущие мелочи. Сейчас разберём социальный кодекс. Потом начнём разбирать: военный, экономический, семейный, кодекс по экстренным ситуациям и общегосударственный. Через пару месяцев, все эти кодексы, будешь наизусть знать. Я об этом позабочусь.
— Ох…
— А как ты хотел? Экстренные ситуации нуждаются в экстренных методах решения. Продолжаем, пиши дальше. Социальный Кодекс. Статья пятьдесят восьмая. Помощь государства гражданам. Выплаты, пособия. Статья большая, пунктов сто семьдесят восемь, плюс двести четырнадцать поправок. Начали. Пункт первый…
Две недели спустя. Свердловск. Влад.
Сидим в приёмной. Девушки заняты обсуждением чего-то невероятно важного. Осип спорит с Ломакиным. Лазарев держит за руку хорошо так подросшую и изменившуюся Лариску. О том что она когда-то была крысой, напоминают только слегка выдающиеся резцы, большие круглые уши на голове и хвост. В остальном, обычная, молодая и довольно красивая девушка. Которая считает Лазарева отцом, с трудом, но всё же нашли общий язык, меня же Лариса величает дедом. Потому как по её мнению я сотворил Серёгу, а он в последствии её саму. В остальном же…
— Папа! — подойдя ко мне протягивает ручонки человекоподобная чёрно-рыже-белая кошка.
Глажу её по голове, сажу себе на колено и нажимаю пальцем на нос. Смотрю на мурлыкающее и жмущееся ко мне творение Серафины и не понимаю зачем она её сотворила.
Размытые объяснения Серафины мягко говоря не устраивают. С её слов, некогда прибившаяся к нам кошка, была смертельно больной и вскоре должна была погибнуть. Но… Для лечения обычной кошки, Серафина использовала свою кровь, кровь Лазарева и Морозовой. Что привело не к выздоровлению, а к очеловечиванию. Кошка, быстро повторила судьбу Лариски. Превратила лапки в ручки. Встала на ноги, начала носить одежду и называть Серафину мамой. Серафина не спорила, теперь обращается с Маруськой как с родной дочерью. Учит, порциями передаёт наши знания. По способностям… У Маруськи способности Серафины и почему-то медицина. В меньшей степени степени медицина, в большей способности Серафины.
На мои вопросы зачем Преображенская говорит что так надо. Надо и всё. Так будет лучше. Всем.
Сама же Маруська представляет из себя антропоморфную кошку. Шерсть как у Лариски не выпала, волосы на голове не выросли. Красиво, не спорю. Но… Читал я про одного Преображенского, который собак очеловечивал. Ничего хорошего из этого не вышло. А тут… Серафина что-то знает, но говорить не собирается. Хотя…
— Иди поиграй, дочка, — целую Маруську в лоб и ссаживаю на пол.
— Сходство просто фамильное, — натирая рукавом звезду героя улыбается Громов.
— Цыц. Не при ребёнке.
— Так я что? — жутко из-за шрама улыбаясь разводит руками Сидор. — Командир, не нервничай. Шучу я.
— Дурацкие у тебя шутки, — погладив свои две звезды героя, кивает Иванов. — Прекращай.
— Да вы бы оба замолчали, — встав качает головой Нестерова. — Ваня, Вася, а ну прекратили хихикать. Там за дверью, товарищ Сталин. А вы ведёте себя как дети.
— Между прочим я флаг на развалины Капитолия ставил, — обижается Савин.
— Ты не поверишь, я тоже, — встаёт Никифоров. — Самуил Моисеевич и Сидор Макарович тоже с нами были. А командир…
Дверь открывается, в приёмную выглядывает Быстрицкий, показывает нам кулак, просит не шуметь и скрывается обратно.
— Вредным стал, — качает головой Сидор. — Нервный весь.
— Ему можно. Маршал победы. Ему ещё парад принимать. Ну а вы что? Война закончилась. Кто что делать будет?
— В спорт вернусь, — как-то мрачно говорит Сидор. — Съезжу на родину, туда где родился, постою у могил родных…
— А я учится пойду, — вздыхает Савин. — На юридический. Всегда хотел.
— Я тоже в спорт, — поднимает руку Никифоров. — Сил теперь навалом. Учиться поступлю, стану учителем. Буду учить детей, чтобы они людьми выросли.
— А я в армии останусь, — вздыхает Нестерова. — Возвращаться мне некуда. Пока послужу, потом видно будет.
— Вернусь к работе, — опустив голову бормочет Иванов.
— Продолжу службу, — шепчет Морозова.
— Я тоже, — кивает мрачный Горчаков.
— А я построю город, — пылая энтузиазмом заявляет Лазарев. — Там где мы все встретились, где стоял наш фронт, появилось место силы. Идеальное место для города. Жить будет легко. Назову Константиновск. Настрою институтов, организую научную столицу Союза.
— Ты ещё Константинополем обзови. Нет, не пойдёт. Если и будет город, то назови в честь себя — Лазаревск. Звучит красиво. Да и ко мне лишнего внимания не привлечёт.