Первопричина 2: Возмездие Красного Медведя
Шрифт:
— Интересная мысль, — улыбается Иванов. — Кажется я знаю где осяду.
— Где мы осядем, — поправляет его Сидор. — Спортшколы будут?
— Обижаешь, — лыбится Лазарев. — Спорт это здоровье, будут обязательно. А через город река, та которая из озёр бежит. Маришкой можно назвать.
— И улицы, — смеётся Сидор. — Центральная имени маршала Быстрицкого. Площадь Ленина, это обязательно. Ну и все в честь нас. Например улица сто двадцатой ударной армии. Проспект трижды героя Советского Союза Владислава Константинова.
— А почему мне переулок? — возмущается Всся. — Я тоже улицу хочу.
— А в центре города, — вздыхает Лариска. — Монумент всем нам. Чтобы помнили. Эх, всё закончилось. Скоро мы все разбежимся, разъедемся.
— Наши судьбы тесно переплетены, — улыбается Серафина. — Куда бы мы не разъехались, со временем мы все соберёмся в одном месте. Это будет, не сомневайтесь.
— Так! — вылетает из кабинета Быстрицкий. — А ну встаём. Форму поправить. Медали… Громов, ты чем звезду натирал? Светится аж глаза режет. Владислав, готов? Ну-ка дайте я посмотрю на вас.
Ну да, посмотреть есть на что. Все в форме. На груди у каждого медали и ордена. Ну и погоны на плечах. Девушки мои… Спичкины старлеи. Маришка капитан медицинских войск. Розу записали в авиацию, ей за успехи майора прилепили. Белка за проявленную доблесть, америкосы от её появления на поле боя штаны марали, целый подпол. Серафина капитан СМЕРШ. Морозова полковник СМЕРШ. Горчаков генерал НКВД. Сидор сержант. Никифоров, Савин и Иванов лейтенанты.
Я, с погонами полковника сухопутных войск. И нет, звания не на халяву получены. Я и так много чего знал. Но у нас есть Серафина, которая копировала знания и передавала их нам. Мы их усваивали и вот… Гражданские у нас только Лазарев и батя. Лариска и та старшина медицинских войск, Муруське пока не до званий, мелкая ещё.
— Ух, орлы! — улыбается Быстрицкий. — Красавцы и красавицы. Заходим.
Заходим, в большом кабинете видим маршалов. Довольных Сталина и Берию. Светящегося от радости Вольфа. Слегка смущённого Левитана, диктора который голосом своим воодушевлял народ на подвиги. Накрытый стол, ломящийся от закусок и алкоголя. Для меня, несколько блюд с кусочками металла. Вольфрам как основное блюдо, титан и алюминий на закуску, серебро и бронза на сладкое.
Закуски для остальных представлены консервами, свежей выпечкой и горячими блюдами.
Не богато, но приятно.
— Товарищ Сталин!
— Влад, перестань, — морщится Иосиф Виссарионович. — Не сегодня. Проходите, присаживайтесь. Посидим тихо, можно сказать в семейном кругу.
— Виноват. То есть извините. Привык. Ну, Серёга, наливай.
— Вот это по нашему, — потирает руки Быстрицкий. — Вот это я понимаю.
Первый стакан не чокаясь, за павших. Второй уже за нас. Третий за светлое будущее которое мы построим. Четвёртый пролетает без тоста. Пятый и шестой также.
Народ разбивается на группы по интересам. Пока Берия развлекает девушек забавными историями. Мне выпадает честь прибиться к группе в которой: Нестерова, Сталин, Серафина, Быстрицкий и Сидор. Пока все разговаривают, ем с тарелки серебряные проволочки. Слушаю, но тут…
—
— Нельзя мне отпуск. Мне работать надо! Война ещё не закончилась. Враги кругом. В Европе вообще не пойми что происходит. Порталы открываются, аномалии возникают. Странные существа приходят. Надо со всем этим разбираться. Нам надо работать. Писать новые законы и…
— Подожди, Влад, — жестом останавливает меня Сталин. — Не торопись. Я ценю твоё рвение, но всё же, на две недели ты поедешь в отпуск.
— Нет. Категорически нет. Родина в опасности! А я… Товарищ Сталин… Иосиф Виссарионович. Не останавливайте меня.
— Такого остановишь, — усмехается Сталин. — Серафина, смотри за ним, чтобы не перенапрягся. Тебя в отличии от меня он слушается.
— Всё будет в лучшем виде, — обнимая меня улыбается Преображенская. — Но Владик прав. Отдыхать рано. Пока не разберёмся с проблемами, светлого будущего не построим.
— Светлое будущее… Прекрасное далёко. Хм… Mirabile futurum, ne esto mihi durum…
— Это песня такая? — оживляется Нестерова. — А на каком языке?
— Латынь, — подваливает Ломакин. — Молодой человек, не знал что вы и её знаете.
— Профессор, я не знаю. Просто слышал когда-то. В память врезалась.
— Исполняй, — создавая в руках гитару улыбается Серафина.
— Нет. У меня ни слуха не голоса. Не хочу позориться.
— А ты стаканчик для храбрости, — тянет мне налитый до краёв гранёный Берия.
— Я стесняюсь.
— Просим! — орёт Сидор. — Командир, давай!
— Ладно. На каком языке? На русском или на латыни?
— Сначала на латыни, — кивает Сталин. — Красиво звучит. Ну а потом на нашем, чтобы мы смысл поняли.
— Хорошо. Только не смейтесь. И никому не рассказывайте. Мне стыдно.
— Начинай уже, командир, — качает головой Нестерова.
Кхекаю, выдыхаю, отворачиваясь начинаю. Вроде слушают, никто не ржёт. Нестерова вообще рот открыла. Серафина наклоняется к ней, что-то шепчет на ухо. Рита от этого краснеет и улыбается. Я же… Скоро парад. Будем жечь вражеские знамёна. А потом за работу.
Глава 24
Некоторое время спустя. Влад.
После более чем скромного парада победы, начинается работа. Вместе с первыми лицами государства, составляем план развития. По ходу приходим к выводам… Приходим к очень неутешительным выводам. Есть практически нечего. Двухмиллионная армия, если считать всех, сожрала все припасы. Экономика в руинах, лежит и агонизирует. Промышленность с протянутой рукой стоит на коленях. Всё что было, всё что можно было, поставлено на производство снарядов, оружия, техники.