Первопричина: Лагерь смерти
Шрифт:
— Эх, мужики, — смеётся в голове голос Серафины.
— Спасибо, бать, — качая головой улыбаюсь. — Спасибо.
Нда…
Глава 21
Первым делом прибываем к станции и устраиваем разведку. То есть, Преображенская взлетает повыше и наблюдает передавая нам с Ломакиным то что видит. А видит она не очень приятную картину.
ЖД станция охраняется лучше чем говорил Осип. Танки, шесть штук, не Тигры,
— Да, вот это я понимаю, разведка, — качает головой Ломакин. — Всё увидела, и нам передала. В вашей Империи, Владислав, таких специалистов было…
— Навалом, профессор, навалом. А ещё мы развивали технику. Шагающие боевые машины, танки, самолёты с реактивными двигателями, ракеты, лучевое оружие, боевые скафандры разных модификаций и много чего ещё. Но пока не об этом. Нам нужен план, желательно надёжный. Варианты есть?
— Разобрать рельсы, - хмурится Ломакин.
– Немного, поезд сам сойдёт.
— А всю эту гниль на станции предлагаете не трогать?
— Владислав, вы меня знаете. Всю эту гниль, я бы голыми руками передушил и сжёг. Но увы… Может у вас есть варианты получше?
— Множество, — злобно улыбаюсь. — Серафина, хватит, возвращайся. Думать будем.
Думать сразу не начинаем. Уходим в горы, занимаем позицию и глядя вниз на рельсы, начинаем совещание.
Озвучиваю свой безумный план, получаю согласные кивки Серафины и полный сочувствия взгляд Ломакина. Который, как позже выясняется, считает что я не потяну. В чём я и сам не уверен, но попробовать всё же можно.
Ждём, по прошествии нескольких часов, Серафина говорит что поезд приближается. Пока ещё в десяти километрах, но скоро будет здесь.
— Предельное внимание. От плана не отходим. Действуем так, как решили. Никакой самодеятельности. Эх, до чего я дожил? Тёмный Император, устраиваю диверсии на железной дороге. Воюю с фашистами, ползаю в снегу. Не обращайте внимания, это я так, ностальгирую. Ждём.
Ждём ещё полчаса, и наконец из-за поворота, пыхтя и пуская клубы пара выползает состав. Проходит поворот, ползёт в гору.
Внушительно. Уже вагонов пятнадцать видно. Да и локомотив… Серьёзная штуковина. Вот только она советская, а не немецкая. Я конечно не знаток, но прям вижу места где с локомотива спилили звёзды и присобачили кресты. Но сейчас не об этом.
— Серафина, не спи. Начинай.
Серафина начинает или же внушает машинисту и кочегарам, что с гор на них нападают партизаны. Заставляет их забыть о мыслях покинуть машину и внушает что котёл надо из всех сил кочегарить. Что они тут же и делают.
То есть машинист с помощником поддают пару, кочегары как обезумевшие хреначат в топку уголь. Скорости это не добавляет, да и не надо пока. Но давление в котле заметно растёт, что мне на руку.
Закрываю глаза, концентрируюсь и созерцая светящийся локомотив всматриваюсь в механизмы. Клиню аварийные клапаны. Блокирую двери кабины и сцепки.
Поезд, несмотря на то что поднимается в гору, заметно добавляет ход. Быстро проезжает под нами… Считаю вагоны. За локомотивом тянутся. Два пассажирских, десять грузовых, и десять цистерн. Силён, локомотив, умеют строить.
— Я думал паравозы меньше тянут.
— Это тут местность неудобная, — поясняет Ломакин. — подъёмы, повороты. Если на прямых участках, то такой красавец и шестьдесят утащит. Крестами изрисовали, сволочи.
— Пошли. Серафина, дорогу помнишь?
Кивнув, Преображенская берёт нас за руки и скачками по два-три километра переносит к станции. Где падает и говорит что пока ничем помочь не сможет, но паники машинистам добавит и нас от посторонних глаз прикроет. Я же…
Зажёвываю горсть кристаллов и жду. И действовать придётся быстро, потому как вижу я, всего лишь метров на двести. Плюс на станции очень много металла. Колючка, танки, зенитки, вооружённые солдаты, всё это отвлекает. А мне надо сработать быстро. Так чтобы едва попав моё поле зрения, паровоз превратился в бомбу. Хотя, я же могу помочь?
Ожидание надолго не затягивается. Сначала на станции начинают выть сирены. Видимо солдаты сами не понимают с чего состав взбесился. Вскоре слышу стук колёс и как только в пределы поля зрения врывается светящийся локомотив, клиню ему всё что можно.
Раскочегаренный до предела котёл как будто раздувается. Некоторые трубки лопаются. Понимая что проскочит, собираюсь и создаю в котле трещины. Тут же заставляю костыли на путях превратится в порошок и кое-как изгибаю рельсу.
За забором слышится оглушительный хлопок. Скрежет металла, грохот. Разогнавшийся локомотив сходит с пути и принимая вправо ползёт по земле. Проламывая забор, снося вышки и солдат, разорванный изнутри паровоз съезжает вниз. Вагоны по инерции следуют за ним, весь состав переворачивается. Начинается паника.
— Извините, но нихрена ж себе! — восклицает Ломакин.
— Ага, — вытирая прошедшую из носа серебристо-красную кровь киваю. — Именно.
На станции творится вакханалия. Перевернувшиеся цистерны изливают бензин. Из вагонов буквально валятся снаряды и ящики с патронами. Из одного, выбираются люди, заключённые.
— Получилось, — глядя вперёд киваю. — Теперь два варианта. Ждём пока бензин дотечёт до останков паровоза и загорится. Или, я взрываю один из снарядов и мы уходим. Вы какой выбираете?