Первопроходцы
Шрифт:
Между тем шедший далеко впереди всего сплава пароход "Аргунь" с Муравьевым на борту 12 июня прибыл в Мариинский пост. За неделю до этого по пути Николай Николаевич наметил место для будущего города. На месте слияния Уссури с Амуром он увидел высокий, густо поросший вековым лесом правый берег. "Вот где будет город", — сказал он, указывая рукой на отдельную, выступавшую из общего очертания берега, скалу. И действительно в 1858 году тут был заложен город Хабаровск.
Караван достиг Мариинска 15 июня. А накануне в семи верстах от поста состоялась встреча Муравьева с Невельским. Ни участники встречи, ни современники не оставили подробностей беседы двух главных деятелей той эпохи на Дальнем Востоке, однако совершенно ясно, что разговор был нелицеприятный и откровенный. Невельской получил приказ: сосредоточить все силы Амурской экспедиции в устье Амура, доступ
Муравьев с Невельским прибыли в гавань Де-Кастри Iутром 19 июня. Тут их встретили Н.М. Чихачев, Н.В. Буссе и начальник поста Я.И. Купреянов. В.А. Римский-Корсаков доложил о готовности шхуны "Восток". Вот каковы были его впечатления о генерал-губернаторе: "В половине первого показался из северной бухты вельбот, который вскоре пристал к берегу. Из него бодрою поступью выскочил на берег человек небольшого роста, крепкого сложения, с лицом, которое с первого взгляда мне не понравилось. Ласково приветствовал он Буссе, Чихачева, Купреянова, ожидавших его вместе со мною на берегу, и, приняв мой рапорт, протянул руку. Таково было мое первое свидание с этим замечательным человеком, который своими энергическими и дальновидными распоряжениями в короткое время двинул Сибирь во всех отношениях так, что заставил всю Россию обратить на нее внимание.
В доме начальника поста немедленно состоялся совет, на котором и было принято решение шхуне идти в Императорскую гавань, "Двине" и "Иртышу" с десантом — Я в Петропавловск, "Байкалу" — в Аян. Тут же приняли решение и о том, как оборонять Приамурье и Петропавловск. 20 июня рано утром "Восток" отправился в путь. Его командир отметил в своем дневнике любопытные черточки характера Муравьева: "Он бойко поздоровался с командою, и приветствие его ясно показало, что он умеет говорить с солдатом… Генерал весь день был очень разговорчив, весел и любезен. Он хорошо рассказывает, логически доказывает и в обращении очень прост, свободен и привлекателен. В разговорах касательно войны он выказывает пылкий и, даже можно назвать, мечтательный патриотизм и большую уверенность в храбрость и искусство русских войск. Это в нем доходит до пренебрежения к таким войскам, как английские и французские. Он немало путешествовал в последнее время по Европе, преимущественно по Франции и Испании, и рассказы его об этом приятно слушать".
Шхуна пришла в Императорскую гавань 21 июня, где и произошла встреча генерал-губернатора Восточной Сибири с командующим Тихоокеанской эскадрой вице-адмиралом Е.В. Путятиным. Между ними сколько-нибудь серьезных разногласий не оказалось, и совещание по-деловому быстро завершилось. Было принято решение укреплять устье Амура, Муравьевский пост на Сахалине временно снять, но продолжить переговоры в Японии, имея в виду весь остров. На следующий день Муравьев на шхуне "Восток" ушел в Петровское. Ему хотелось своими глазами взглянуть на лиман Амура, на места, о которых так много рассказывал Геннадий Иванович, пройти по открытому Невельским проливу. Римскому-Корсакову, который однажды — летом 1853 года — уже водил шхуну по лиману до самого устья, ничего не оставалось делать, как доставить такое удовольствие высокому гостю.
Частые туманы, а с ними и неизбежные посадки на мель задержали возвращение в Петровское до второго июля. Зато Муравьев сам убедился, что по лиману вполне можно плавать. Надо только ограждать фарватеры и постоянно поддерживать в порядке навигационное ограждение. На следующий день в Петровском появились Невельской и Казакевич. Шхуну генерал-губернатор 4 июля отправил в Аян. С распоряжениями, письмами и докладами в Иркутск выслали Корсакова и Буссе, а также Свербеева. С ними вместе отправился получивший отпуск Бошняк. Муравьев же со свитой и в сопровождении Невельского и Казакевича на оленях выехал в Николаевский пост. Он стремился везде побывать, все осмотреть, все испытать, чтобы иметь право говорить — "я видел сам". 7 июля караван оленей появился в Николаевском посту. Правителя края и его спутников встречал начальник поста мичман А.И. Петров.
О том, как прошли последующие дни, можно узнать из дневника мичмана: "Во всю бытность Муравьева в Николаевске время прошло хотя хлопотливо, но приятно. В восемь часов утра пили чай, в час дня был обед и кофе, в шесть часов чай, а в девять часов ужин, в полном смысле русский. После ужина до одиннадцати часов и позднее Муравьев и мы с ним гуляли по мосткам. Шуткам не было конца… Муравьев в Николаевске ходил в статском коротеньком пальто, я и другие в сюртуках без эполет…"
Наступила пора возвращаться в Иркутск. Но генерал-губернатор ожидал возвращения шхуны из Аяна. Ей предстояло еще сходить на Сахалин за углем, лишь после этого Муравьев со свитой 8 августа покинул Николаевск. Переход оказался трудным, пришлось пережидать непогоду в заливе Счастья. 15 августа бросили якорь в Аяне. А на следующий день В.А. Римский-Корсаков получил приказ идти в Петропавловск с почтой и предписанием правителя края фрегату "Аврора" зимовать в Петропавловской гавани. Здесь, в устье Амура, еще никто тогда не знал о нападении англичан и французов на Камчатку…
ВОЙНА У ВОСТОЧНЫХ ГРАНИЦ РОССИИ
Из Аяна Муравьев, озабоченный предстоявшим продолжением переговоров с Японией, писал Путятину 18 августа: "В отношении переговоров с Японией я считаю долгом повторить здесь мое мнение, что лучше оставить пограничный вопрос в неопределенном по-прежнему положении, чем утверждать за ними хоть самомалейшую часть Сахалина… О неразделенности нашего владения Сахалином я получил с последним курьером из Петербурга весьма положительное мнение, но не из Министерства иностранных дел; а потому и не считаю себя вправе сообщить об этом Вашему Превосходительству официально, а передаю как бы на словах, тем более что однажды изъясненная высочайшая воля о том, что Сахалин наш, не может подлежать изменению".
В тот же день Муравьев, Казакевич и сопровождающие генерала лица [9] отправились в Иркутск и далее в Петербург с докладом правительству. Действительно, положение на Дальнем Востоке осложнилось до предела. Ни англичане, ни французы не знали истинного географического положения в районе лимана Амура. Они не подозревали о наличии существования проходов туда со стороны не только Охотского, но и Японского моря, не знали о возможностях плавания в лимане. Если бы все это было известно, они, наверное, не преминули занять Сахалин, тем самым запереть устье Амура и поставить под угрозу все сибирские и дальневосточные владения, судьба которых непосредственно зависела от того, в чьих руках левый берег и устье Амура.
9
В их числе был и И.А. Гончаров, возвращавшийся в столицу после завершения своей миссии при адмирале Путятине. (Примеч авт.).
По-иному развертывались события на Камчатке: англофранцузская эскадра 18 августа вошла в Авачинскую губу и до 25 августа бомбардировала Петропавловск и находившиеся там русские корабли. Неприятель дважды высаживал на берег десант. Гарнизон Петропавловска во главе с камчатским военным губернатором и командиром Петропавловского порта В.С. Завойко, усиленный подоспевшим на фрегате "Аврора" и транспорте "Двина" пополнением, успешно отразил все атаки противника, который, потеряв несколько офицеров и до 350 матросов, 27 августа ушел в открытое море. 7 сентября В.С. Завойко отправил с лейтенантом Д.П. Максутовым подробное донесение генерал-губернатору о героическом сражении.
В Петровском и в Николаевском о нем услышали значительно раньше, от В.А. Римского-Корсакова. При входе в Авачинскую губу 26 августа он встретил бот № 1 под командованием боцмана X.И. Новограбленного, от которого узнал о стоявших в бухте неприятельских кораблях и о славной победе. Пришлось изменить курс плавания. На Курильских островах из-за обнаруженной сильной течи шхуне пришлось остановиться на ремонт в одной из бухточек острова Шумшу. По пути туда "Восток" встретил транспорты "Иртыш" и "Байкал". Римский-Корсаков предупредил их командиров об опасности. На "Байкал" была передана вся почта. Транспорт доставил ее в Большерецк, откуда она и попала к В.С. Завойко. Шхуна же "Восток" смогла попасть в Болыперецк только 23 сентября. Связавшись с Завойко, Римский-Корсаков узнал подробности сражения. 10 октября он возвратился в Петровское.