Первостепь
Шрифт:
И он явился. Однажды впервые явился. Но не так было просто, как выглядело издалека. Когда старый лев приблизился, ревущий, такой грозный, сотрясающий землю – с первого раза ничего не получилось. Струсил Рыжегривый с первого раза. Поджав хвост, убежал. Как шакал. Но потом пришёл снова, уже летом. И опять убежал. Потому что был сильным старый лев, всё ещё сильным. Рыжегривый бродил неподалёку от чужих владений, прохаживался вдоль границ и ждал. Может быть, ждал новой снежной зимы в предгорьях, новых драк за чьи-то останки. Или ждал случая. Своего случая. И дождался. Случай как раз и выпал. Его противник получил от двуногих рану, отметился, у того пропал рёв, а Рыжегривый сразу же это обнаружил. И явился в последний раз.
Старый лев теперь был одноглазым. Его морда распухла от свежей раны, оставалось только добить отмеченного. Чтобы тот не задерживался, болтаясь промеж, и не мешал тем, кто видит мир в оба глаза. С царственным рыком молодой лев шёл в лоб на старого вожака. Львы слишком грозные звери и потому в своих схватках всегда осторожны. Стоит только одному из бойцов заколебаться, проявить слабость – и сильнейший позволит такому уйти. Но на сей раз борьба была не на жизнь а на смерть. Отмеченный никогда не признал бы, что столь наглый юнец может его обломить, как какой-то засохший сучок. Он не успел ещё свыкнуться со своей раной и не брал её в расчёт. Он привык прогонять – и хотел снова прогнать. Но переполненный восходящей силой Рыжегривый тоже не мог уступить. В этот раз – больше не мог. Старый самец истошно рычал, но не смел посмотреть в молодые глаза, отворачивал распухшую морду в сторону. А соперник подходил ближе и ближе, вплотную. И тогда старый лев нанёс первый удар своей мощной лапой. Но Рыжегривый сумел увернуться – и теперь уже его вёрткая лапа располосовала морду врага, из которой сразу же хлынул гной. Старый лев распахнул когтистые объятья, словно бесстрашный медведь, чтобы передними лапами обхватить Рыжегривого и повалить – но и на этот раз здоровая молодость оказалась проворнее. Соперник в ответ обхватил ветерана, они сцепились в ревущий клубок и повалились. Старый лев оказался внизу, и крепкие свежие клыки Рыжегривого сомкнулись на его глотке. Старый лев ударил обеими лапами, раздирая бока молодого, но жёлтые когти давно затупились, и Рыжегривый смог удержаться, его цепкие челюсти не разжались, покуда старый лев не захрипел. Тогда победитель оставил гиенам поверженного врага.
Рыжегривый достиг перелеска. Сухие деревья без листьев вперемешку с кустами образовывали небольшое укрытие. Здесь можно устроить засаду, здесь можно прятаться от солнца. Хорошее место для львов. Рыжегривый не спеша обошёл все кусты, обнюхал сухие деревья. И вдруг насторожился. Стал внюхиваться тщательнее. Здесь были львицы. Его уже львицы. Его, но не подчинившиеся. Пока – не подчинившиеся. Но Рыжегривый вполне был уверен в себе. Все львицы подчинились – и эти, последние, подчинятся тоже. Ведь он одолел их прежнего вожака. И у львиц нет теперь выбора. У его уже львиц. У его. Рыжегривый не торопился. Он решил отдохнуть. Понравилось ему здесь. Хорошее место, хорошие запахи. Очень понравилось. К тому же отстали гиены, где-то свернули, он даже и не заметил. Лев прилёг отдохнуть посреди приятных запахов. И сразу же задремал. Но не все запахи были приятными. Один, неприятный, вдруг пробился сквозь дрёму. Совсем хиленький, еле живой такой запашок, но не приятный. Лев тут же проснулся. Сощерил пасть, ещё раз принюхался – он не ошибся. И он это запомнил, хиленький запашок.
Спустился вечер, солнце клонилось к закату, самое время было рычать. Рычать новому хозяину, объявлять свои права. Неоспоримые права. А потом идти дальше. Метить границы. И искать своих львиц. Не подчинившихся искать в первую очередь.
****
Ночь. Высокое небо усыпано прыткими звёздами, духи умёрших оттуда взирают вниз; в стойбище светло, почти как днём, но не столько от звёзд и луны, как от повсюду горящих костров. Никто не спит, кроме малых детей да некоторых женщин и ко всему уже привычных стариков. Племя готовится.
Охотники собираются кучками и обсуждают предстоящее. Обсуждают по-хитрому, больше взглядами, чем словами. Повторяют друг другу то, что рассказал Сосновый Корень.
Сосновый Корень выглядит счастливым. Его можно понять. Он принёс важную весть, справился с задачей, и теперь он в центре внимания. Все охотники норовят к нему подойти и что-нибудь сказать. Засвидетельствовать почтение. Лицо Соснового Корня сияет ярче костра, а глаза то и дело мельком смотрят в сторону стоящих кучкой женщин, внимательно слушающих издали. Они все, несомненно, восхищаются им. И жена восхищается.
И Львиный Хвост восхищается. Стоит рядом со своим другом и чуть ли не в глаза заглядывает. Снова хочет услышать рассказ, как разведчики шли, как отчаялись – и как вдруг появился ворон и трижды каркнул. Львиный Хвост, весь красный, как будто и сам готов каркнуть. Так живо всё воспринимает. «Много их», - повторяет вслед за Сосновым Корнем. И опять: «Много!»
А вот Режущий Бивень стоит один. К Сосновому Корню не подошёл, ни к кому не подошёл, как будто и не волнует его охота. Однако и он уже намазался красной охрой, свернувшейся кровью земли, спрятанной в камне и добытой оттуда огнём.
Никто не подаёт виду, но все втихомолку следят за двумя жилищами.
Отдельный шалаш Чёрного Мамонта поставлен со стороны восходящего солнца. Чёрный Мамонт – главный охотник для этой охоты. Чёрный Мамонт умеет издавать утробные звуки и лучше других способен общаться со своими братьями-тёзками. У всех ведь схожие души, но тела по-разному оглашают порывы души, по-разному намекают на веления духа. Намёки шерстистых гигантов исходят из глубины живота и низким рокотом стелются над землёй на далёкие расстояния. Мамонты превосходно слышат друг друга, не видя. А человеческое ухо плохо воспринимает их потаённые разговоры, оно для этого слишком мало. Но Чёрный Мамонт слышит сейчас внутренним ухом, не зависящим от телесных размеров. Только он один знает и может завлечь стадо гигантов в ловушку. Если духи будут на его стороне, если не прогневит он стихии. Чёрный Мамонт постится, не покидая временного жилища. Никто не может его потревожить. Никто не догадывается, что именно он сейчас делает, но все терпеливо ждут.
Большой круглый чум шамана Еохора тоже стоит на отшибе. Но с другой стороны. Иногда порыв ветра доносит оттуда странные звуки. Дух шамана беседует, созывает небесные силы на помощь, загоняет подземную нечисть на место. Но это – запрет для всех остальных, от чума шамана всегда лучше держаться подальше, ежели только нет крайней нужды.
Режущий Бивень выглядит странным. Как будто думает о чём-то совсем постороннем. Хотя неотрывно следит за чумом Чёрного Мамонта. Но только туда и глядит, не оборачивается. Многие это могли уже заметить, что в одну сторону глядит. Но Режущий Бивень как будто сам по себе, на других внимания не обращает.
Предутренние звёзды все как на подбор. Искрятся, одна краше другой. Звёздам всегда интересна людская жизнь. Людей же, в ответ, волнует мнение звёзд. Весь ночной мир дышит, радуется и сражается под их сенью. Небесные светляки знают всё. В стороне от огромного скопища Звёздной Росы блистает голубоватый Орёл. Дальше к восходу звезда Дракона, два Близнеца, Великан, Волк. Красный Воитель отдельно, пониже. Танцоры прямо в полуночи. А бледно-жёлтое Око Мамонта у самого края серого неба. Недалеко от Небесного Кола. Но и оттуда видит людей. Потому и нельзя напрямую говорить об охоте. Звёзды могут услышать, не только духи. И тогда пошлют весточку о людских замыслах. Тогда гиганты не придут никогда. Даже духи шамана будут бессильны их заманить. И не сгодится искусство Чёрного Мамонта. Не напьются горячей крови наконечники копий, не возрадуются пики и ударные камни. У охотников, у их жён и детей, у стариков и старух не будет тогда зимой достаточно мяса. Придётся питаться почками, корешками, желудями да корой. Хотя не было ещё подобного худа на людской памяти, но всё ведь возможно, ежели духи вдруг порешат. Вот почему так серьёзны лица людей.
А вверху упала неведомая звезда. Сорвалась со своего скрытного места, скатилась к восходу, блеснула и снова спряталась. Переместилась. И ещё одна словно брызнула искрами и разлетелась. А потом целый сноп расчертил небо пучком гибких дротиков. Редкий знак. Необычный. И повторяется. Уже был такой знак две ночи назад. Звёзды падают мамонтам под ноги. Наверное, чтобы помочь – но кому? Наверное, предки спустились на землю для помощи родичам, наверное, им интересно, они тоже хотят поучаствовать и получить свою долю. Получат. Губы многих охотников тайно шепчут: «Пол чите. Но помогите».