Первозимок
Шрифт:
Димка встал в нескольких шагах от него - охранять. Ванюшка и Колька на всякий случай тоже пристроились неподалеку,
Все началось, когда подтащили к берегу второго.
Едва он поднялся на ноги, Петька решительно подступил к нему, чтобы взять автомат, нож и гранаты. Ванюшка тоже сделал было несколько шагов по направлению к ним.
Однако немец вдруг зло что-то бормотнул и резко отшагнул в сторону.
– Вы - в плену!
– объявил Сема, легонько ткнув немца кулаком в спину.
– Хэнде хох и
– Мы нет плен!
– неожиданно громко заговорил по-русски молодой.
– Вы есть плен! Я...
– Он поправился: - Мы, - и показал на небо, - много, много прыгал! Нижняя Пикша есть теперь наш дом - ваш плен!
И в это время словно бы в подтверждение его слов откуда-то из-за леса донеслись выстрелы.
Может быть, всего на долю секунды растерялись мальчишки. Но старый немец успел рвануть через голову автомат и клацнул затвором.
Сразу прыгнул вперед выпущенный Сергеем Дружок.
Немец перевернулся через голову, откатываясь вниз по склону и каким-то образом на мгновение отбросив Дружка, вскочил на ноги.
Коротко рванула автоматная очередь. Одна, другая. Сначала по собаке, потом в противоположную сторону.
Колька Петрелов бросился на молодого фрица, когда тот сделал движение по направлению к Димке, и фриц отлетел под ударом Колькиного кулака. Потом изогнулся вдруг и закричал. Или застонал так громко?
А Димка что было сил давно жал на спуск. И автомат трясло в его руках. И пули секли землю вокруг гитлеровца постарше. Секли, когда он уже выронил свое оружие. Секли, когда он упал ничком, ткнувшись головой в труп собаки...
Димка выпустил из рук автомат после того, как фашист уже умолк. Он стоял застыв, не мигая, широко открытыми глазами уставившись на труп перед собой.
Трещали кусты по направлению к Нижней Пикше, и слышался призывный крик убегающего немца.
Сергей и Петька усаживали возле дерева Колю, на боку у которого сквозь прижатую к ватнику ладонь проступила кровь.
Со стороны села размеренно, хлестко работал пулемет.
Ванюшка распихивал по карманам гранаты, нож, запасные рожки для автоматов.
– Уходим!
– прокричал Сема, поднимая из-под ног у Димки разряженный автомат и пытаясь вывести того из оцепенения.
А Димка все смотрел и смотрел на труп. Лишь когда громко простонал Колька, которого с трудом поставили на ноги, причем Петька сразу подхватил его своими длинными руками под мышки, Димка встрепенулся.
– Уходим!
– повторил для него Сема.
– Немцы!
И Димка кивнул.
Стрельба, чужие голоса и короткие всполохи как будто лавиной надвигались на них со стороны леса.
– В школу!
– приказал Сема, пытаясь на ходу заменить рожок автомата и уже понимая, что это у него не получится.
Они побежали вдоль берега в обратном направлении: через старицу, через лес. Петька Кругликов при этом тащил на себе Кольку. Ванюшка помогал ему на подъемах.
Они были уже на середине моста, когда со стороны Пикши в небо взлетели одна за другой две ракеты. И тотчас же над лесом, оттуда, где была школа, взмыли точно такие же: ярко-зеленого цвета...
Мальчишки сбились в кучку, тяжело дыша, и лица их в свете ракет казались бледными.
Откуда-то вместе с сумерками пришел ветер. И мела по мосту поземка.
«Эх, дед Охремчик, дед Охремчик... Многое ты знал, многое умел в жизни, а вот как обращаться с немецким автоматом, не научил внука! Видно, в ту, давнюю твою войну не было автоматов...»
– Ничего... Научимся!
– неожиданно громко сказал Сема и распорядился: - Уходим на ту сторону - и в лес! По всему видно, немцев еще нет на Дальнем хуторе! А стрелять в них мы научимся!
Партизаны
Виталька проснулся окончательно, когда мать, не в силах больше держать его на руках, опустила на землю и росная трава заледенила босые Виталькины ноги. Половодье огня с той стороны, где осталась деревня, показалось ему тоже холодным. И треск, что доносился оттуда, и всполохи на полнеба, когда рушилась чья-нибудь кровля, словно бы дополняли и подчеркивали неправдоподобность всего, что окружало его в момент пробуждения, а потому казалось неожиданным, неприятным продолжением сна. И Витальке хотелось уйти от этого наваждения, сбросить его с себя, как сбрасывают утром одеяло, ощутить привычный уют избы, солнечные блики сквозь ветви акации на стекле, аппетитный запах оладий из кухни...
Однако мать напрасно трясла его за плечи:
– Да проснись ты наконец! Проснись!
Виталька давно не спал. И все, что он видел теперь, было в действительности.
Что-то рвануло впереди, и Виталька едва устоял на ногах от сильного толчка в лицо, в грудь. Ощутил на зубах песок и тягостный, все нарастающий звон в голове. А частые разрывы слились теперь в сплошной, ошеломляющий грохот.
– Быстрее, Виталька!
– Мать схватила его за руку.
Обгоняя их, бежали, падали и, вскакивая, бежали опять люди.
Только теперь Виталька полностью осознал, что это люди из его села, а жуткое огнище за спиной - это его родная деревня.
Они бежали к оврагу. И роса, и загулявший с рассветом ветер остужали тело. А во рту, в горле, в груди все пересохло и горело от бега.
В овраге Витальку зазнобило. Как в тумане, перед глазами его выплывали из-за облаков незнакомые, непривычных очертаний самолеты, перевалив через крыло, с пронзительным воем неслись к земле, прямо на него, на Витальку, после чего на противоположном склоне оврага рядками взлетали фонтанчики земли.