Первые философы Индии

Шохин Владимир

Далее Поттхапада задает десять вопросов, поставленных «догматически»: можно ли считать мир безначальным, полагая, что любое мнение, отличное от этого, ложно? Можно ли считать мир, напротив, имеющим начало во времени? Бесконечен ли мир? Конечен ли мир? Идентичны ли одушевляющий принцип и тело? Различны ли они? Далее следует вопрос о посмертном существовании «совершенного» в форме развернутой тетралеммы: существует ли он? не существует? и существует и не существует? не существует и не не-существует? Будда отмечает, что по всем этим проблемам он не выражает своего мнения. Причина в том, что эти проблемы и их решения не ведут к пользе, не связаны с дхармой, не способствуют правильному поведению, устраненности, очищению от желаний, спокойствию, успокоению сердца, истинному знанию, нирване. Значительно более «перспективны» другие вопросы: о страдании, его причинах, его прекращении и пути, ведущем к его прекращению. Они способствуют правильному поведению, устраненности, очищению от желаний и т. д.

После ухода Будды другие паривраджаки набрасываются на Поттхападу за то, что тот «спасовал»

перед шраманом Готамой, хотя тот не смог толком ответить ни на один из поставленных вопросов: Поттхапада поддакивал-де ему и как бы соглашался с ним, вместо того чтобы вступить с ним в диспут. Поттхапада разделяет их мнение, что Будда не ответил на вопрос о безначальности мира и прочие, но заявляет, что тот указал зато на нечто более важное — на путь, ведущий к истине. Потом он в сопровождении Чипы, сына дрессировщика слонов, приходит к Будде и рассказывает, как ему досталось от «коллег» по дискуссиям, а Будда заверяет его в том, что он среди них, слепых, — единственный зрячий. Беседа продолжается, и Будда вспоминает, как многие шраманы и брахманы уверяли его в том, что Атман после смерти счастлив и блажен. Будда тогда, в свою очередь, спрашивал их, были ли они сами блаженны хотя бы полдня или полночи, счастлив ли мир в целом, знают ли они путь достижения счастья и слышали ли сами от каких-либо богов, что те обрели, наконец, обители счастья и могли пригласить их туда к себе. Поскольку они не могли ответить положительно ни на один из этих вопросов, Будда сравнил их рассуждения о том, чего они не знают, с человеком, который любит «самую красивую женщину в стране», никогда ее не видев, или с человеком, который возводит лестницу к мансарде несуществующего дома. Поттхапада восхваляет Будду и становится его последователем, а его товарищ Читта, получив удовлетворивший его ответ об Атмане, становится одним из первых в буддийской общине и со временем — архатом [50] .

50

Архат — «совершенный», высшая ступень достижении в раннем буддизме и в буддизме хинаяны («узкая колесница»).

2.

Диалоги Поттхапады с Буддой в высшей степени реалистичны, как и сама стратегия, очень искусная, обращения брахманов-интеллектуалов в буддийскую веру. Но нас занимает больше фигура Поттхапады как философа до его обращения. Фигура это, правда, не представлена в своей «творческой ипостаси»: философ просто предлагает на обсуждение топики философских дискуссий своего круга. Но они и сами по себе представляют немалый интерес, свидетельствуя прежде всего о том, что существовали брахманские философские кружки, исследовавшие средствами рационального дискурса материал «откровений» брахманского гносиса. Так, известно, что в древней «Тайттирия-упанишаде» выделялись Атман пищи, Атман дыхания, Атман мысли, Атман распознавания и Атман блаженства (II. 2–5) [51] . Поттхапада же и его «коллеги» выстроили из них трехступенчатую иерархию уровней Атмана, решив оставить Атман первый и третий и сконструировав еще один из четвертого и пятого, различая их вполне формально, а потому и теоретично — как уровни материальный, полуматериальный и нематериальный в собственном смысле слова. Замечание Будды по поводу того, что ни один из этих «срезов» Атмана не совместим с состоянием сознания, не совсем корректно: оно правильно лишь в связи с первым «срезом» и частично со вторым, но никак не с третьим. Вместе с тем наличие трех «срезов» свидетельствует о том, что Атман еще не понимается как собственно духовное начало, ибо последнее должно быть по определению «простым» [52] .

51

Ср. Пайнгала-упанишада II.7.

52

Первому уровню Атмана, по учению Поттхапады, соответствуют два первых Атмана из тех семи, которые рассматривались материалистами-уччхедавадинами, настаивавшими на разрушении Атмана после смерти по «Брахмаджала-сутте» (III. 10–11): «Поистине, поскольку этот Атман, наделенный формой, состоящий из четырех материальных элементов и происходящий от матери и отца, после разрушения тела разрушается, гибнет и посмертно не существует, постольку этот Атман подвергается полному разрушению… Есть, поистине, почтенный! и другой Атман, „божественный“, наделенный формой, принимающий участие в чувственных удовольствиях и принимающий материальную пищу. Ты его не знаешь и не видишь. Я его знаю и вижу. И поскольку он действительно, почтенный! при разрушении тела разрушается, гибнет и после смерти не существует, постольку, почтенный! этот Атман подвергается полному разрушению» (см. Приложение).

С указанной проблемой связана и дискуссия относительно соотношения сознания, знания и Атмана. Дискуссия эта не оставляет сомнений в том, что ее участники должны были представить и дефиниции самих исходных понятий «состояние сознания» и «знание». В зависимости от соответствующих дефиниций они и должны были расходиться в том, что первично. Обсуждение проблемы происхождения и исчезновения состояний сознания убеждает, что все предложенные взгляды принадлежали тем, кто отделял состояния сознания от Атмана: при допущении их идентичности — Поттхапада

упоминает и о такой альтернативе — сам вопрос «снимается», ибо Атман перманентен. Таким образом, дискуссии в «холле для полемики» позволяют считать, что начало собственно брахманистского философствования обнаруживало значительные творческие импульсы.

Ваччхаготта

1.

Как и предыдущий философ, этот паривраджак происходил из богатого брахманского рода и, согласно комментарию к палийской «Тхерагатхе» («Песни старцев»), стал экспертом в дисциплинах традиционной брахманской образованности. Собственное имя его нам неизвестно, и мы знаем о нем лишь то, что он происходил «из клана Ваччхов». Ему посвящено сразу несколько сутт, в которых последовательно излагается история его обращения в буддизм.

По «Тевиджджаваччхаготта-сутте», Будда как-то посетил его в той же «обители паривраджаков» в Вайшали, где беседовал и с Поттхападой. Зная, что Ваччхаготта знаток брахманских дисциплин, в том числе «трехвидового знания», или Трех Вед, Будда предложил ему новую интерпретацию «трех знаний», назвав себя специалистом в таких трех областях знаний, как сведения о своих прежних рождениях, о «божественном видении» и о том, как разрушать препятствия для «освобождения» (асава). Сутта завершается тем, что Ваччхаготта «возрадовался тому, что поведал ему Будда».

Следующий этап обращения философа описывается в небольшой, но весьма содержательной «Ваччхаготта-сутте» из Маджджхима-никаи, в которой Будда поучает его относительно ненужности тех же «метафизических вопросов», которые он «разоблачал» и в беседе с Поттхападой. Вероятно, эта беседа стала решающей для будущего конфессионального выбора паривраджака, ибо Будда превосходно знал, как воздействовать на интеллектуалов его эпохи. Тем не менее, философ не сразу отрекся от своей «метафизической любознательности» и продолжал ставить абстрактно-теоретические проблемы самым видным ученикам Будды — Моггаланне, Ананде и Сабхия Каччане. Поэтому в «Ваччха-сутте» из Самъютта-никаи Будда вынужден снова объяснять ему, почему он, в отличие от паривраджаков, не обсуждает проблему безначальности (соответственно небезначальности мира) и другие. Ваччхаготта выражает восхищение тем, что позиции Будды и Моггаланны полностью совпадают, ибо не часто можно встретить подобное единодушие учителя и ученика.

Сомнения у философа все-таки остаются, и в «Ваччхаготта-сутте» из собрания Ангуттара-никаи он интересуется, почему Будда рекомендует мирянам подавать милостыню именно своим последователям, а не другим. На этот вопрос наивного философа Будда отвечает, что любая милостыня, конечно, похвальна и даже отходами, брошенными в озеро, могут питаться водяные животные, но она более «результативна», если ее давать добрым, а не злым. Есть у него исчерпывающий ответ и на вопрос, кто же эти «добрые». Это те, кто отринул похоть, ненависть, леность, возбужденное состояние души, а также все колебания и сомнения. Философ, конечно, не догадался, что, по мнению его наставника, врач, если перефразировать евангельское слово, нужен не больным, но преимущественно здоровым…

Завершающий этап обращения Ваччхаготты в буддизм представлен в «Маха-ваччхаготта-сутте» из Маджджхима-никаи. Паривраджак посещает Будду в его любимой роще Велувана, что близ столицы Магадхи — Раджагрихи, и просит ответить на вопрос, что такое благое и не-благое. Будда объясняет, что благое — это отсутствие алчности, отсутствие отвращения к чему-либо, отсутствие смущения и т. д., а не-благое — соответственно все противоположное. Но добавляет к сказанному, что те, кто следует его учению, могут вполне рассчитывать как минимум на хорошее будущее рождение и в качестве «программы-максимум» на нирвану. Философ наконец «сдается» и просит принять его в сангху. Но Будда с этим не торопится (видимо, потому, что тот слишком уж долго раздумывал) и устанавливает для него четырехмесячный срок подготовительного искуса. После завершения этого срока тот возвращается, и Будда дает ему дальнейшие инструкции по дхарме. Еще через две недели Ваччхаготта радостно сообщает учителю о том, что он уже достиг понимания всего того, что доступно не-архату. Будда дает ему уже совсем «продвинутый курс»: он будет совершенствоваться в медитации, достижении «инсайта» и шестеричного умозрения (абхинна). Наконец, бывший паривраджак сообщает, что преуспел уже и в этом, достигнув архатства, но Будда и так уже все знает — ему поведали о том сами небожители.

Философские интересы Ваччхаготты до его обращения в буддизм раскрываются преимущественно в том диалоге, который он вел с Буддой по сведениям «Ваччхаготта-сутты» из Маджджхима-никаи. Во время посещения Будды в роще Джетавана близ Шравасти Ваччхаготта обратился к нему с серией вопросов: считает ли он, что мир безначален (всякий другой взгляд ложен), полагает ли он, что мир конечен или, наоборот, бесконечен, отождествляет ли он душу и тело или различает их. А затем предложил ему тетралемму в связи с посмертным существованием «совершенного»: существует ли он после смерти? не существует? существует и не существует одновременно? не существует и не не-существует? Получив на все вопросы негативные ответы, паривраджак снова их перечисляет в том же порядке (начиная с проблемы безначальности мира) и недоумевает, почему его собеседник не принимает ни один из предложенных тезисов. Тот объясняет, что придерживаться этих взглядов (начиная с того, что мир вечен) — значит принимать всерьез сами «взгляды», полемику и все «бремя взглядов», а это сопровождается страданиями, ущербностью и не ведет к бесстрастию, успокоению, знанию, пробуждению, нирване.