Первые
Шрифт:
— Наоборот, к умственному и физическому расцвету, — возразил Беккер. — Да что говорить. Давайте спросим самих женщин. В том-то пока и беда, что их не было у нас на конгрессе.
Беккер вдруг встал и подошел к столику, где сидел Утин и его три дамы.
— О, вы, наверно, слышали наш спор. Такие же дебаты велись на конгрессе. Скажите, где истина? Вот вы, насколько я слышал, еще не искушены в делах революционных, — и он с улыбкой обратился к Анюте: — Как вы считаете, должна ли женщина работать?
Разговор за ближайшими столиками смолк. Все повернулись к Анюте.
Анюта
— О, я за то, чтобы женщины работали, — сказала Анюта. — Эти четыре стены… Это тюрьма… Мы хотим на волю… Работать и жить!
— Браво! Виват! — раздались возгласы. — Русская мадемуазель правильно понимает, в чем счастье женщин!
На собрание они шли все вместе — Утины, Беккер, высокий француз и еще несколько человек. Беккер расспрашивал Анюту о России. Француз все пытался что-то доказывать.
— Вы рассуждаете совсем как мой отец, — сказала Анюта. — Неужели у вас во Франции все так думают?
— Не все. Но мы, последователи Прудона…
— Смею вас уверить, что их совсем немного, — сказал Беккер.
— А ваша жена разве не стремится к самостоятельности? — лукаво спросила Анюта.
— О мадемуазель, француз никогда не бывает женат, если возле него такая прелестная девушка, как вы, — при общем смехе ответил француз.
Огромный зал бывшего масонского храма Тампль Юник [1] , где вмещалось две тысячи человек, уже переполнен. В Женеве, видно, велик интерес к конгрессу, рабочие хотят услышать, что скажут делегаты.
1
«Тампль Юник» — «Храм единства». Название сохранилось с того времени, когда это здание принадлежало женскому монастырю Тампль Юник.
Первым выступает один из членов французской делегации, переплетчик Варлен. Он говорит горячо, убежденно. Его молодое, матово-бледное лицо с круглой бородкой выражает решимость и волю. Из-под сурово сдвинутых темных бровей брызжет жаркий свет.
— Посмотрите вокруг, — говорит он. — Во Франции, в Англии, в Швейцарии, в России — везде одна картина. У одних — безумная роскошь. У других — безысходная нищета. Люди умирают от голода на порогах лавок, набитых снедью. До каких пор будем терпеть? Надо сплотиться и силой взять то, что нам принадлежит по праву. Два года тому назад мы создали Международное товарищество рабочих. Призываю всех встать под его знамя. В единении — сила. Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Зал отвечал бурными аплодисментами.
Потом выступали другие ораторы. Говорили о профсоюзах. Профсоюзы — это сила. Они не должны стоять в стороне от политической борьбы. И хватит работать по четырнадцать часов. Надо требовать установления восьмичасового рабочего дня. А церковь должна быть отделена от государства.
Кто-то попытался доказывать, что политическая борьба не дело рабочего класса, рабочих может интересовать только борьба за экономические права. Но сразу же выступили другие ораторы, говоря, что без политической борьбы рабочие не смогут добиться экономической победы.
И во всех речах звучала гордость по поводу того, что наконец-то легально собрался первый рабочий конгресс, и призыв к единению.
Анюте уже нужно было уходить. Но она никак не могла покинуть собрание. Все было так ново, интересно.
Наконец, после выступления Иоганна Беккера, она тихонько встала и вышла из зала.
Она летела домой как на крыльях. Все, все ей теперь казалось иным. Она знала, за что бороться. У нее была цель жизни — посвятить себя делу освобождения рабочего класса. Но еще во многом нужно разобраться, осмыслить. Столько было впечатлений, столько новых понятий. В руках она сжимала тоненькую книжку, подаренную ей Наташей. Это был «Манифест Коммунистической партии», изданный на немецком языке.
Через два дня было закрытие конгресса. Лазурная гладь Женевского озера огласилась смехом, пением. Это женевская секция устроила прощальную прогулку делегатов и их друзей на лодках. Каждая лодка была украшена национальным флагом своей делегации. На мачте одной из них развевался красный флаг Интернационала с его девизом: «Нет обязанностей без прав, нет прав без обязанностей».
Анюта была вместе со всеми. Она сидела в лодке рядом с Наташей, Ольга — с женой Беккера. Утин и Беккер гребли.
Беккер был весел, шутил. Все лицо его светилось радостью. Еще бы! Пришлось немало поработать. И побороться. Но как, в общем, хорошо прошел конгресс!
Маркс не мог на нем присутствовать. Однако он отдал много сил на подготовку конгресса. Все решения были приняты в духе принципов Международного товарищества рабочих. Это было большой победой Маркса и его сторонников.
«Что ты скажешь о конгрессе? — писал Иоганн Беккер Марксу. — …Теперь можно сказать, что все сошло против ожидания хорошо и мы выиграли дело».
ГЛАВА IX
Загородная резиденция царя, Большой дворец в Петергофе ярко освещен. Свет от окон падает на главную аллею фонтанов, на золоченые статуи. Словно живой стоит могучий Самсон, раздирающий пасть льва. Тритоны трубят в морские раковины, возвещая победу. Шумно сбегают каскады воды, пенясь на уступах.
В листве деревьев, на кустах, на газонах вспыхнули фонарики. Струи фонтанов загорелись разноцветными огоньками.
К главному подъезду беспрерывно подкатывают богатые экипажи. Лакеи соскакивают с запяток, почтительно отворяя дверцы.
Сегодня здесь бал. По широкой, устланной коврами парадной лестнице великолепного вестибюля, украшенного вензелями, гербами, лепными гирляндами цветов, поднимаются важные сановники в расшитых золотом мундирах, господа в черных фраках со звездами орденов, гвардейские офицеры. Длинные шлейфы роскошных платьев дам волочатся по ступеням.
Гости проходят в залы. Гремит музыка. Огни люстр дробятся в хрустальных подвесках, сверкают в позолоте стен, отражаются в бесчисленных зеркалах. На высоких плафонах в облаках резвятся амуры и купидоны. Узорчатый паркет блестит под стать зеркалам.