Первые
Шрифт:
— А как же с поездкой? — осторожно спросила Елизавета Федоровна, стараясь голосом не выдать радость по поводу решения Анютиного вопроса.
Речь шла о Женеве, куда Елизавета Федоровна собиралась на отдых с дочерьми. Но, ввиду последних семейных событий, генерал и слышать не хотел о поездке.
— Да уж ладно… — сказал Василий Васильевич. — Раз задумали… Только зорко следи там за детьми.
Елизавета Федоровна поцеловала мужа и тихонько вышла из кабинета.
ГЛАВА VII
Вечером,
Царь побледнел. На лбу выступили капельки пота. В изнеможении он присел на скамью. Кто подложил? Даже здесь, под окнами Зимнего дворца, эти гнусные листки!
А в глаза настойчиво лезли слова:
«Проклятье вам, проклятье и, если возможно, месть!..»
Царь сжал кулаки.
— Мерзавцы! Я вам покажу!..
Вскочил со скамьи. Пошел, почти побежал к дворцу.
Как из-под земли вырос адъютант.
— Ваше величество…
— Где охрана? — закричал царь. — Как вы смотрите за дворцом, я вас спрашиваю!
Тяжело ступая, Александр прошел в кабинет. Швырнул газету на стол. Зазвонил в колокольчик.
Бесшумно вошел камердинер в белых чулках и красном фраке. Царь хмуро посмотрел на него.
— Отменить прием гостей.
— Но… ваше величество… — осмелился сказать камердинер. — Приглашенные уже съезжаются.
— Не принимать.
Он не хотел их видеть. Никого. Может быть, даже кто-то из них подбрасывает эти паскудные газеты. Теперь никому нельзя верить.
Царь вспомнил, как недавно во время охоты он спросил поэта Алексея Толстого, который был его другом юности:
— Что нового в литературе?
— Русская литература надела траур по поводу несправедливого осуждения Чернышевского, — ответил Толстой.
— Каково?!
Он вспомнил еще один случай, с заседанием Государственного совета. Заседание было совершенно тайным. На нем присутствовали только самые доверенные лица. Были приняты все меры предосторожности. И вдруг в «Колоколе» появился полный отчет о заседании. Кто его переслал? Непостижимо! До сих пор дело не раскрыто.
Царь заходил по кабинету. За окном в полусумраке качались деревья. И вдруг ему показалось — метнулась тень. Он отпрянул. Дернул за штору. Снова схватил колокольчик.
— Долгорукова ко мне!
Когда князь Долгоруков, запыхавшись, вошел в кабинет, Александр сидел в кресле и барабанил пальцами по столу.
«Не к добру», — подумал начальник Третьего отделения.
— Прибыл по приказанию вашего величества, — сказал Долгоруков, приближаясь к царю.
— До каких пор будет в столице такое безобразие. Вот! Полюбуйтесь! Сегодня нашел под окнами дворца.
Александр кинул Долгорукову газету. Мягко прошелестев, она упала на ковер. Долгоруков наклонился, поднял. Так и есть, «Колокол» Герцена. Это хуже нашествия врагов! Он уже не знает, что предпринять, чтобы в Россию не попадали эти дерзкие листки.
— Что вы смотрите? — ледяным тоном спросил царь. — Лю-бу-е-тесь! Может быть, вам нравится стиль этого проходимца? Или, может быть, вы тоже заодно с ним?
— Ваше величество, мы делаем все возможное…
— Браво! Они делают все возможное! — Лицо царя медленно багровело. — Тогда откуда же, милостивый государь, берутся эти листки? Или шутки ради я сам печатаю их в своем дворце? Безобразия начались еще тогда, девятнадцатого мая. Какие-то девчонки бросали ему цветы.
— Она выслана, ваше величество, и другие…
— Так вот. Если вы не наведете порядка, поедете вслед за ними. Вы поняли? Вы меня поняли?!
Сжимая в руках пресс-папье, Александр встал. Долгоруков никогда не видел еще царя в таком бешенстве. Глаза его налились кровью. Левый угол рта подергивался. Уже не сдерживая гнева, он кричал:
— Как вы работаете? Где ваши тайные агенты? Денег вам мало — ассигнуем. Людей мало — найдите. Каждого подозревать! За каждым следить! Каждого сомнительного арестовывать! И ссылать!
Пресс-папье с грохотом опустилось на стол. Подпрыгнула и звякнула крышка на чернильнице.
За дверью, по углам испуганно жались приближенные.
— Что случилось? Почему отменен прием? Кого, за что арестовывать?
Владимир Ковалевский спал прямо у стола, положив голову на гранки. Как он устает за последнее время! Наконец-то исполнилась его мечта — он открыл свое маленькое издательство. С трудом, но он все же собрал деньги, нужные для начала. Пришлось одолжить у того, у другого. Но зато — какая радость! Он сможет издавать книги, которые давно и очень необходимы для просвещения народа. Это будут книги по разным отраслям знаний: по физике, по геологии, по истории, по медицине. Нужно, чтобы все знали о французской революции и о том, какие на свете есть животные, и что было в доисторическую эпоху, и как устроен человек…
За последнее время значительно шагнули вперед естественные науки. Появились гениальные исследования Чарлза Дарвина.
Конечно, такие книги издавать будет нелегко. Прежде всего — цензура. Она будет ставить преграды. Надо суметь их обойти. Здесь порой нужна находчивость и твердость. Здесь нужно мужество.
Такие книги не принесут много прибыли. Но Ковалевский об этом и не думает. Он хочет издавать книги по дешевой цене, студентам делать скидку, в библиотеки и воскресные школы рассылать бесплатно. Из долгов как-нибудь выпутается. А сам он привык жить совсем скромно. Он давно уже знает, как бывает нелегко заработать на хлеб.