Первым делом самолеты! Истребитель из будущего

Баренберг Александр

И все это помимо дополнительного поручения, возложенного на Андрея Вождем — составления независимого мнения по проблемам и трениям, постоянно возникающим между различными наркоматами и организациями. Только казалось, что все работает, как часы. На самом деле любой руководитель тянул одеяло на себя, являясь при этом вполне ответственным и болеющим за дело человеком. Просто дело каждый видел со своей колокольни. Жесткий контроль со стороны Сталина и его авторитет приводили к тому, что любая мало-мальски значимая проблема, по которой существовали разногласия, выносилась на его суд. Тот, при всей разносторонности своих знаний и умении быстро вникать в суть вещей, все же далеко не всегда мог составить верное мнение о решении дела, особенно в областях, требующих специфических познаний. Поэтому он обычно

поручал членам Политбюро, ответственным за данное направление, разобраться и дать независимую рекомендацию по решению вопроса в пользу одной или другой спорящей стороны. Те же, за исключением, пожалую, только Молотова и Берии, опасаясь не попасть в «колею», лезли из кожи вон, чтобы узнать предварительную позицию Сталина по вопросу. Так что образовывался замкнутый круг. Полученная таким методом «рекомендация» приводила к укреплению уверенности Вождя в своей способности компетентно решить практически любой вопрос, что часто приводило к ошибкам. Хотя Сталин и пытался сохранять объективность, с такими «помощниками» это становилось все труднее и труднее. Андрей, в одной из бесед обратил на это его внимание, подкрепив свои доводы несколькими примерами, вычитанными в воспоминаниях государственных деятелей. Сталин не очень охотно, но согласился, что такое явление имеет место быть и сразу же предложил Воронову самому вникать во все спорные вопросы, отметая его возражения о некомпетентности в большинстве вопросов: «Не сможете в чем-то разобраться — так мне и скажете. Я вас знаю — стесняться не будете.» Теперь приходилось разбираться в абсолютно не интересующих его, большей частью бюрократических делах. Правда, Воронов убедил Вождя ограничить круг вопросов армией и оборонной промышленностью.

А ведь еще надо было два-три раза в неделю выкраивать время для поездок на испытательный аэродром. За последние полтора месяца Андрей заметно продвинулся в освоении летного дела. Пару занятий назад Галлай выпустил его в первый самостоятельный полет на У-2. Теперь Воронов начинал осваивать гораздо более сложный УТИ-4, представлявший собой ни что иное, как двухместный учебно-тренировочный вариант истребителя И-16.

Зазвонил внутренний телефон:

— Товарищ Сталин попросил вас зайти к нему, — раздался в трубке голос Поскребышева. Тот всегда предпочитал пользоваться телефоном, хотя сидел в соседнем помещении и мог просто позвать.

Андрей вышел в приемную, кивнув бессменному секретарю Вождя, восседавшему на своем обычном месте под фотографией Сталина в буденновском шлеме времен обороны Царицына. Тот явно еще не собирался уходить домой, как и все руководящие работники подстраиваясь под режим работы Сталина, задерживавшегося обычно в своем кабинете до двух часов ночи. У Воронова такой режим проблем не вызывал — он сам был типичной «совой».

Андрей застал Сталина стоящим у стола и выколачивающим трубку о край пепельницы.

— Садитесь, товарищ Воронов, — пригласил тот.

Вождь, против обыкновения, выглядел несколько взволнованным, но начал издалека:

— Как продвигаются дела с закупками оборудования за рубежом и обеспечением его подготовленными кадрами?

— Американцы подтвердили список требуемого оборудования, за исключением нескольких позиций, — доложил Андрей, понимая, что это Сталину уже наверняка известно и вопрос являлся, скорее всего, контрольным. Впрочем, у Воронова было кое-что интересное в загашнике.

— Первые поставки ожидаются в конце ноября. Мы готовим дополнительные заказы. Кроме того, наши представители в Вишистской Франции достигли предварительной договоренности о закупках некоторого количества простаивающего на их заводах промышленного оборудования. Его можно будет доставить в кратчайшие сроки.

— А разве немцы не загрузили их своими заказами? — удивился Сталин.

— В том-то и дело, что пока еще нет! Потребности немецкой армии не так уж велики сейчас, когда Вермахт практически не ведет сухопутную кампанию. И германские промышленники, опасаясь снижения доходов, фактически блокируют раздачу заказов заводам оккупированных или подконтрольных Рейху стран. Так что промышленность «независимой» Франции сейчас большей частью простаивает и уровень безработицы высокий. Чем, кстати, можно воспользоваться для найма

квалифицированной рабочей силы. Я сначала думал попытаться нанять персонал в США, но там-то как раз промышленность на подъеме, зарплаты высокие — мы разоримся, если будем их нанимать. Сейчас не период Великой Депрессии, когда много американских специалистов работало у нас за разумные деньги. Французам же, в нынешней обстановке, можно будет платить гораздо меньше, а после начала войны — и вообще, на общих основаниях. Деваться им все равно будет некуда.

Сталину идея явно понравилась:

— Неплохое предложение! Но согласится ли на это правительство Петена и контролирующие его немцы?

— Петену это абсолютно безразлично и даже выгодно, лишние деньги ему сейчас не повредят, а немцы вряд ли могут помешать. Формально-то Франция независима, а с Германией у нас якобы дружба. Да и не решатся немцы нас сейчас сильно злить, чтобы не спугнуть раньше времени. Кстати, они приняли наше предложение по обмену группами населения. Правда, размеры этого обмена невелики.

— Знаю, мне доложили. Но есть другая проблема — некоторые наши организации докладывают об участившихся задержках поставок немецкой техники в соответствии с торговым договором.

— Да, они уже начали потихоньку вставлять нам палки в колеса, — подтвердил Андрей. — Но мы и сами пересмотрели ассортимент поставок. В старом слишком сильный уклон был на судостроительную область, которая нам не критична. Сейчас нам больше нужны станки и у меня есть идея, как обойти немецкие задержки.

Воронов объяснил Вождю, как именно он собирается это сделать. Тот удивленно поднял брови:

— Нахально! В вашем стиле. Вы там у себя тоже такими методами работали?

— Приходилось и понахальнее, — признался Андрей.

— Но для этого нужен соответствующий опыт. Кому можно дать такое поручение? Впрочем, обсудим это позже, — Сталин встал и начал прохаживаться по кабинету, заложив руки за спину. Что, как уже знал Андрей, свидетельствовало о серьезных размышлениях.

— Скажите, товарищ Воронов, — по немного изменившемуся тону Андрей понял, что сейчас, наконец, и будет затронут тот самый вопрос, из-за которого Сталин его, видимо, и вызвал.

— Не свидетельствуют ли немецкие нарушения торгового договора о начале изменений по сравнению с вашей историей?

Воронов почесал в затылке. Теперь понятно, что взволновало обычно предельно сдержанного Вождя. Вопрос, действительно, архиважный. Еще два месяца назад, когда Сталин обсуждал с ним варианты проведения внешней политики СССР, они оба пришли к выводу, что оптимальным будет максимальное следование тому, что происходило в мире Андрея. Все связанные с этим неудобства перекрывались главным козырем — знанием точной даты немецкого нападения и направления главных ударов. Конечно, можно было ожидать небольших отклонений по времени или месту, но это предусматривалось планом, по которому основная подготовка к отражению агрессии должна была завершиться 25-го мая 1941 года. Конечно, если бы немцы все-же напали 22-го июня, это дало бы возможность подготовить им еще больше сюрпризов, но и без этого все должно было быть совсем иначе, чем произошло у нас. А вот если Гитлер, что-то заподозрив, решится, несмотря на все препятствия, задержавшие немецкое наступление в истории Андрея, начать раньше конца мая, то застанет РККА в довольно неудобной позе — регламентные работы, незавершенное передислоцирование, неполная мобилизация, недостаточно освоенное новое вооружение. Все это раньше конца весны никак не завершить.

Но вот практическое следование этому плану было достаточно затруднительным, несмотря на то, что Воронов, напрягая память по максимуму, записал все, что помнил о событиях на международной арене и политике Советского Союза в предвоенный период. Но, во-первых, память у него не абсолютная, кое-чего он мог и вообще не знать, а некоторые события наверняка происходили не совсем так, как было описано в исторических трудах. А во-вторых — существовали вещи, которые просто необходимо было сделать иначе. Преждевременное сближение с США, например, хоть это и пытались особо не разглашать. А еще зимой надо было потихоньку начинать скрытую мобилизацию. Но все скрытое вскоре становится явным и Сталин, видимо, всерьез начал опасаться спугнуть немцев.