«Первый». Том 2
Шрифт:
— Напугал. Исправлюсь.
— В общем, работай. До связи.
– -----
Здравствуй, дорогой дневник.
Как-то я наткнулся на такую фразу, автора не помню, но саму фразу забыть не могу. Что вообще она может означать? В то время писали на бумаге, но вряд ли автор обращался к ней. Если это так, то кому он желает здоровья? Себе самому? Это я понять могу, редко кто себе здоровья не желает, настолько редко, что я таких не встречал. Странно,
Здравствуй недолго, дорогой мой жесткий диск, я тебя сегодня убью. Извини. Пусть тебя утешает то, что ты будешь не единственной моей жертвой.
Я собираюсь убить человека.
От одного написания такой фразы под кожей пробежал холодок. Но решение я принял давно и много раз обдумывал, сомневался, но всегда возвращался к нему. Как же я дошел до такого? Кто я такой сейчас, каким был, и каким стану после этого? Убийство. Недавно перечитал Достоевского — не помогло. Метания Раскольникова мне ясны, но не близки. Читается легко и верится в происходящее, но как ему в голову могло прийти убийство старой беззащитной женщины? Понять, а тем более примерить это на себя я не могу. Топор — это уже что-то совсем дикое.
Так что это моё решение осталось незыблемым. До сих пор к людям, совершавшим хладнокровное преднамеренное убийство, я относился резко отрицательно. Иногда можно было понять их мотивы, но принять и одобрить этого я никогда не мог и сейчас вынужден бороться с самим собой. С тем обычным пареньком, который рос в обычном питерском дворике, дружил с мальчишками, бегал за девчонками, всегда и однозначно не одобрял любой криминал. Это влияние воспитания. Может быть, сказываются предки.
Стоило задуматься о прошлом, и нахлынули воспоминания, всё ещё болезненные.
У родителей я был один, и меня баловали всю жизнь. Я никогда всерьёз ни в чём не нуждался, и бедность видел только у других. Учился легко, без напряжения. Все учебники я читал всегда на пару лет вперед, и легко всё усваивал. Друзья. Подруга, ставшая постоянной.
Наташа — красавица, и при этом совсем не дура. Такое тоже бывает. Нет, правда. Я даже двух таких знаю. Обычно, красивым девочкам с ранних лет всё дается почти даром, все ими восхищаются, учителя-мужчины ставят завышенные оценки. Учительницы, как ни странно, тоже.
Это происходит вследствие того, что понимают — будущее красавицы и так обеспечено, и ей напрягаться в жизни не придется. Красивых балуют все, и чем дальше, тем больше. Среди сверстников им гарантирована популярность. После пятнадцати им вообще ни о чем беспокоиться не приходится, кроме своей безопасности.
Отсутствие необходимости напрягать мозг, в детские и юношеские годы, приводит к необратимым последствиям. Но это я отвлёкся, очень не хочется возвращаться к мрачным воспоминаниям и рассуждениям.
Моя идиллия закончилась, когда мне было пятнадцать. В один день.
Прежняя жизнь закончилась. Из атмосферы заботы и любви я попал в кошмар тоски, отчаянья и одиночества. То надежное, доброе, любящее… То место, где я вырос и куда возвращался каждый день, не обращая особого внимания и воспринимая как должное, исчезло, оставив за собой пустоту и щемящую боль в груди.
Первые дни после аварии я помню смутно. Какие-то незнакомые люди приходили и задавали вопросы. Что-то я отвечал. Помню друзей. Сергей пришел сразу, как узнал, Наташка прибежала, мокрая от слез. Они оба молчали, просто были рядом. По-моему, я не плакал, но не уверен. Временами в памяти возникали провалы. Потом я пустился во все тяжкие.
Чтобы унять боль я начал пить, помогало мало и ненадолго. Дальше — больше. Хорошо, что до тяжелой наркоты дело не дошло, и это отнюдь не моя заслуга. Когда Серёга узнал от меня, что я попал, в результате заплыва по притонам, в компанию угонщиков дорогих машин, он меня решил встряхнуть радикально. Этот разговор я помню до сих пор.
Глава 24
— Мих, тебе пора вернуться.
— Это моя жизнь, Серёга, мне так лучше и так я буду жить.
— Нет, не будешь. И знаешь, почему? Боже, не дыши на меня. Слушай, ты просто обязан вернуться. Я не хотел тебе говорить, но сейчас просто не вижу другого выхода. Я подозреваю, что твоих родителей убили.
Я тогда еще минут пять тупо смотрел в пол, и эта фраза с трудом пробивалась в моё помрачённое сознание.
— Что?
Это на тот момент было пределом того, что мог выдать мой мозг.
— Сам подумай, Мих. Машина была совершенно новая. Мерс, не что-нибудь. Отец твой ездил, особенно с женой или с тобой, так осторожно, что над ним смеялись. Погода была идеальная. Асфальт сухой, машин рядом не было. Вообще. В первом отчёте полиции упоминалось повреждение тормозов, но потом этот отчёт исчез. Исчезла и сама разбитая машина. Её эвакуатор увёз, а какой и куда — выяснить не получается. Дело закрыли сразу. Позже появился странный анализ крови твоего отца с трёхкратным превышением нормы по алкоголю. Ты в это можешь поверить?
— Нет. Он не пил вообще. За руль, с мамой в машине, он бы не сел, даже если бы мелкое недомогание почувствовал. Такси бы вызвал. Всегда так было.
— Знаю я, и знаешь ты. Вот и думай. А чтобы думать, тебе нужно бросить все свои пьянки и привести мозг в порядок.
Меня тогда проняло, и пить я бросил. Не кардинально, нет. Но тот период жизни закончился. Начался другой, тоже не особенно весёлый. По молодости лет, я решил пойти по пути соблюдения закона и пришел органы. Заявление и все документы я принес с собой.