Первый дневник сновидений
Шрифт:
Карманы были пусты, но на всякий случай я прощупала даже швы. Ничего.
Может… это сумасшедшая мысль, но позапрошлой ночью на мне был этот свитер и во сне я встретила его владельца. Возможно, именно поэтому Грейсон так настойчиво требует отдать ему его вещь? Есть ли связь между сном и свитером? Как бы странно это ни выглядело, сегодня ночью я собираюсь снова его надеть. Хочу посмотреть, что произойдёт.
Если вообще произойдёт хоть что-то.
Глава четырнадцатая
Зелёная
Дверь! В прошлом сне она привела меня на кладбище.
Меня обогнала мама. Она тоже ехала на велосипеде с прицепом.
— Усталость — не оправдание! Вперёд! — прокричала она мне.
— Что мы здесь делаем? — спросила я.
— Переезжаем, — бросила через плечо мама. — Как всегда.
— Понятно.
Я затормозила и спрыгнула с велосипеда, чтобы получше разглядеть зелёную дверь. Да, сомнений быть не могло, это та же дверь, что и в прошлый раз, она же появлялась и в доме тётушки Гертруды. Мне вдруг стало совершенно очевидно — если я хочу понять, что значат все эти загадочные сны, мне надо её открыть. И зайти внутрь.
Если хватит смелости.
— На отдых времени нет, маленький мой мышонок, — крикнула мама. — Нам надо двигаться дальше! Всё время двигаться дальше.
— Сегодня без меня, — сказала я. Ручка в виде ящерицы оказалась очень тёплой на ощупь, я повернула её и переступила через порог.
— Оливия Гертруда Зильбер! Ты сейчас же вернёшься обратно, — успела услышать я, захлопывая дверь прямо перед маминым носом. Как и в прошлый раз, я оказалась в коридоре, который выглядел бесконечно длинным. Затаив дыхание, я осматривала бесчисленные двери по обеим его сторонам. Как окна в рождественскую ночь, каждая была совершенно особенной, отличной от других дверей формой, цветом и величиной. Некоторые были белыми и гладкими, современными, другие — похожими на створки лифта, совершенно без украшений. Над третьими висели магазинные вывески, рядом с четвёртыми стояли колонны, как у входа в замок или крепость. Напротив меня засветилась красная дверь — кажется, она была здесь новой, во всяком случае, в прошлый раз я её не заметила. Эта дверь сразу бросалась в глаза, ручка её была напыщенно-позолоченной, в форме короны. Дверь Грейсона, которая в прошлый раз находилась рядом с моей, обнаружилась лишь через какое-то время, когда я прошла чуть дальше. Значит, они тут могут передвигаться и меняться местами. Рядом с дверью Грейсона я увидела светло-серую, покрытую лаком дверь со стеклянными окошками, на которой витиеватыми буквами было написано: «Мэтьюз-Лунный Свет. Антиквариат. Книги для жизни. Часы работы: с полуночи до рассвета».
Звучит заманчиво. Только я решила нажать на ручку двери и разглядеть поближе обещанный антиквариат, как вспомнила, зачем нахожусь здесь. Тогда я вернулась к двери Грейсона. Она выглядела точно так же, как и в прошлом моём сне — точная копия входной двери дома Спенсеров. Страшила Фредди расправил крылья и пискнул:
— Внутрь сможет зайти лишь тот, кто три раза скажет моё имя задом наперёд.
— Иддерф, Иддерф, Иддерф, — сказала я, тогда Фредди снова сложил крылья и обвил львиным хвостом свои лапы.
— Вход открыт, — торжественно пискнул он.
Я замешкалась. Мне вдруг показалось, что неплохо бы получше подготовиться к возможным поворотам событий. Например, вооружиться топором Лотти из прошлого сна. Или намечтать себе острый нож из моей сумки. Или повесить на шею головку чеснока. Или…
— Чего ты ждёшь? — поинтересовался Страшила Фредди.
— Да прохожу, прохожу.
Если опасность будет слишком сильной, я ведь всегда могу проснуться. В прошлый раз это сработало. (Этой ночью я обложила пол вокруг своей кровати подушками, на всякий случай.) Я глубоко вздохнула и переступила через порог. Вместо темноты и мистического кладбищенского спокойствия меня ослепил яркий свет, вокруг слышался гул, крики и грохот. Моя нога ступила в пустоту, я потеряла равновесие и попыталась схватиться за первое, что попалось мне под руку. Это оказалось плечо рыжеволосой девочки.
— Смотри, куда ломишься, — сказала она и, не обращая на меня больше никакого внимания, наклонилась вперёд и заорала: — Да он промазал, Ширли! У тебя что, помидоры вместо глаз?
Я снова обрела равновесие и с любопытством огляделась по сторонам. Ага, это спортивный зал. Я стояла на ступеньке битком набитой трибуны. На игровом поле передо мной шёл баскетбольный матч, и нетрудно было догадаться, что парни в чёрно-красных футболках — команда «Джабс Флеймс». Вот Артур поймал передачу Грейсона, перебросил мяч дальше Генри, который ловко обошёл противника и дал пас Джасперу. Тот подпрыгнул прямо под корзиной и уверенно опустил в неё мяч. Зрители ликовали. Я пробралась дальше, и все тотчас подвинулись, чтобы пропустить меня в первый ряд болельщиков, прямо перед скамейкой запасных. Обернувшись, я заметила, что лестница упирается в дверь Грейсона. Но, кроме меня, совершенно никого не смущало, что посреди зала находится входная дверь в жилой дом. На меня тоже никто не глядел, будто бы являться на баскетбольный матч босиком и в ночной рубашке — обычное дело. Не знаю, чего я ожидала, но, присев на скамейку, почувствовала невероятное облегчение. Как ни крути, здесь куда приятнее, чем на ночном кладбище с мрачными заклинаниями.
Почти расслабившись, я наблюдала за ходом игры. Сначала казалось, что у команды противников нет ни малейшего шанса противостоять грандиозным «Джабс Флеймс», но тут Грейсон вдруг начал посылать один за другим пасы в чужую сторону и терять мяч, противник выравнивал счёт. Я ничего не смыслила в баскетболе, но из того, что видела, можно было сделать вывод — Грейсон вдруг стал играть из рук вон плохо. Он не попадал в корзину, передавал мяч чужой команде и совершал один ненужный пас за другим. Болельщики возмущённо свистели. Кто-то крикнул:
— Эй, жестянка Спенсер, рули домой! — и швырнул пустую банку из-под кока-колы на игровое поле.
Грейсон выглядел невероятно несчастным, но тем не менее продолжал сводить на нет каждую новую попытку своей команды отыграться. Болельщики противников ликовали и орали:
— Номер пять — наш человек!
Смотреть на это спокойно было невозможно. Но лишь после того, как счёт стал 63:61, тренер взял перерыв и заменил Грейсона другим игроком. С каменным лицом он принял беднягу, который, понурившись, поплёлся с площадки. Вокруг стоял такой гул, что я не могла расслышать слов тренера, но на его лице читалось полнейшее презрение. Казалось, Грейсон вот-вот расплачется, он явно хотел извиниться, но тренер уже отвернулся и переключился на игру, раздавая тактические указания. Грейсон для него перестал существовать.
Без Грейсона «Флеймс», казалось, стали немного выравнивать игру, но выйти вперёд им уже не удавалось. С выражением крайнего стыда на лице Грейсон плюхнулся на скамейку запасных. Сидевшие там игроки вмиг отодвинулись в разные стороны, будто он был носителем какой-нибудь заразной болезни.
Грейсон уткнулся лицом в полотенце.
Это был просто сон, но мне стало невероятно жаль беднягу. Я наклонилась вперёд и похлопала его по плечу.
— Эй! Это ведь всего лишь игра! — попыталась утешить я Грейсона.