Первый Договор
Шрифт:
Тогда в дело пришлось вступать нам. Если точнее — тем немногим ведьмам и ведьмакам, что умудрились не попасть под очищающее пламя инквизиции и не сгореть на костре или не утонуть в речке со связанными руками, ногами и с кляпом во рту. Не знаю, зачем это делали, если перед этим ломали абсолютно все кости… Это надо было спросить у инквизиторов того времени.
Так вот, помимо тех сил, что им давала сама природа, они могли обратиться к какой-то высшей сущности, которая способна была с лихвой наделять их огромными возможностями, в ответ требуя лишь одного — искренней верности себе,
Они не знали истинного имени этого бога. Да, это бог и только он, потому что никто, кроме них, не способен оперировать душами. Не представляли, чего ждет их после смерти, а это многие тысячелетия боли, пока душа не восстановится и не вернется в первозданный облик. Понимали они лишь одно — они могут получить силу и очень долгую жизнь.
Плевать им было на то, что хорошая ведьма способна оставаться внешне молодой до пяти сотен лет, после чего следовало бы медленное угасание. Нет, слово «вечность» звучит куда лучше, не правда ли? Удивительно, но я не знаю ни одной ведьмы, которая прожила бы дольше двух сотен лет после того, как принесла клятву верности Силе.
Даже та, чей прообраз лег в сказки про Бабу Ягу, прожила почти семьсот лет без обращения к Силе, прежде чем спокойно скончаться. Умной стервой была, этого не отнять. Минимум в два раза пережила всех своих соплеменниц, кто захотел большего могущества.
Изначально это предложение не устроило очень многих. Эльфы пытались связаться со своими мэллорнами, немногочисленные тролли взывали к своим богам, гномы пробовали обратиться напрямую к Матери Земле, но…
Успехом смогли похвастаться только ведьмы. Сила откликнулась на их призыв и согласилась стать гарантом договора, потребовав, тем не менее, своей платы.
Мне удалось восстановиться за пятьдесят лет. Почивший уже Лоруэаль до конца своих дней не мог отойти от мэллорнов дальше, чем на две сотни километров, ибо только они поддерживали в нем жизнь, помогая удержать расползающуюся из-за повреждения души ауру.
Остальные, как я уже говорил, долго не протянули, три-пять лет максимум. И вот теперь Верховный инквизитор спрашивает, что я знаю о Силе. О, я долго исследовал её, так что могу рассказать очень многое, хотя белых пятен хватает и для меня.
— Я мно… — дальше продолжить мне не дали, в буквальном смысле заклеив мне рот вязкой субстанцией. Тьфу, ну и липкая гадость. Избавиться могу, но не стану, нечего демонстрировать свои возможности, благо, что всем не до этого.
Верховный инквизитор, что расположился напротив меня, рухнул на пол, моментально потеряв сознание от раздирающей его боли. Его движения повторили и все его подчиненные…
Пять секунд спустя Верховный пришел в себя и с трудом поднялся с пола, предпочитая грубый стол холодной металлической поверхности. Как же он отвратно выглядел. Такое чувство, что этот человек за короткое мгновение постарел ещё лет на пятьдесят. Глубокие круги под глазами, трясущиеся руки которыми он пытался расстегнуть ворот черной рубашки. Подрагивающими губами он пытался затянуть какую-то молитву, но несколько минут не мог вымолвить ни слова, что уж тут говорить о продолжении допроса?
Судя по тому, что
— Идем, вас надо привести в порядок, — через три минуты в помещение шаркающей походкой вошел мой начальник, пытаясь забрать с собой Верховного инквизитора. Правильное действие, помрет сейчас, так следующую делегацию ожидай с новыми вопросами. Фиг знает, не будет ли там ещё одного такого же.
— Нет… — проронил Верховный. — Мне дали право на ещё один вопрос…
Он не стал спрашивать сразу, постепенно приводя себя в порядок.
— Имеешь ли ты какое-то отношение к гибели Алексея и к покушению на Вениамина? — ох… надеюсь, что тот, кто придет на его место, будет куда более умным и грамотным.
— Принимал в этом непосредственное участие, — сказал я в лицо удивленному Моу и обрадовавшемуся инквизитору. — Если ты не помнишь — меня тогда тоже пытались убить! Если ты хотел спросить — не стоял ли я за этим покушением, то отвечу просто. Нет. Я не знал, не планировал, не организовывал, не собирался, не… — хотел было сказать «не желал», но вспомнил противное лицо Вениамина, после чего вовремя себя одернул, —…делал ничего, что могло бы привести к подобному.
Секунд на тридцать в комнате установилась полнейшая тишина, после чего я ощутил моментальный уход Силы из этого помещения. Моу и инквизитор тоже это почувствовали, им словно стало легче дышать, кожа вернулась в адекватное состояние, перестав отдаваться синевой.
От предложенной эльфом помощи Верховный отказался, предпочитая, пусть и шатаясь, но выйти отсюда самому. За ним последовали остальные воины церкви, чье состояние ничуть не лучше, чем у их предводителя.
— Что с вами случилось? — спросил я у Моу.
— В голове прозвучал жесткий приказ никогда больше не задавать подобный вопрос кому-либо ни в официальных допросах, ни в личных беседах. У тебя такого не было? — удивился эльф и прищуренными глазами посмотрел на меня.
— Нет, просто не смог больше сказать ни слова, — ответил я.
Моу лишь отмахнулся, после чего направился за инквизиторами, оставляя меня одного в моей задумчивости.
— Эй, черт, а наручники? — очнулся я минут через пять, но на этаже уже никого не было. Твою мать, я в них, теоретически, даже выйти из этого помещения не могу, как про это могли забыть?
Фиг с ним, я точно не планирую сидеть тут до того момента, пока про меня вспомнят. Рывок руками в сторону! Зачарованная сталь рассыпается на части, звонко падая на пол. И подбирать не буду, пусть сами потом объясняют нашему единственному артефактору, что стало с творением его очень дальнего предка.
Я не стал раздумывать над тем, куда двигаться дальше, направившись в свой кабинет. Придется опять потратить кучу времени, лишь бы привести все в адекватный вид… Ну уж нет, Лукрецию я это просто так ни в коем случае не спущу. Пусть я и не могу его прикончить, но обеспечить кучу неприятностей в этом городе очень легко.