Первый из могикан
Шрифт:
– Я теперь богатый, мама. Я нашел тебя.
Как-то само собой выговорилось. Но почему я не верю себе?
– А я тебя. Нам с тобой надо столько рассказать друг другу…
Почему я не верю ей?!
Не потому ли, что моя мама – настоящая, не эта – первым делом крикнула бы: «Беги, сынок! Беги! Спасайся!»?
Не потому ли, что Мустафа оказался прав?
– Теперь мы вместе, и у нас с тобой все будет хорошо…
Бабах! Я не успеваю ответить на заведомую ложь, потому что в этот момент новый, совсем
Вот оно как – оказывается, мое проникновение в коттедж не осталось незамеченным. Но почему тогда спецназовки не сыплются сюда горохом?
Противница одна, почему-то в полицейской форме. Лицо ее кажется мне смутно знакомым. Впрочем, какое мне дело до ее формы и до ее лица – для меня куда актуальнее ее автомат!
Прыжок. Рефлексы работают – спасибо «Смертельному удару». Цепкие пальцы пытаются поймать меня сзади за куртку, но соскальзывают. Знаю, чьи это пальцы. Знаю, чей глуховатый вскрик досады догоняет меня. В каком ты чине, лже-мама? Или ты профессиональная актриса, мобилизованная в помощь компетентным органам?..
Талантливая актриса, но бездарный сценарий.
Кто она, я разберусь позже. У меня в запасе менее секунды – за это время вынырнувшая из Вязкого мира особа сориентируется и, распознав цель, применит на практике навыки огневой подготовки.
Удивительно: вместо того чтобы схватиться за автомат, она делает короткий взмах рукой – и я скорее инстинктивно, чем сознательно ныряю в Вязкий мир…
Два шага вперед. Выход.
Что за дьявол – не получается!
Полшага вверх. Выход.
Никак!
Да что же это такое…
До меня все-таки доходит очевидное: место занято. Нет, не вломившейся некстати гостьей, я не дошел до нее добрых четыре шага. В той точке, где я хочу покинуть Вязкий мир, застыл в полете некий метательный предмет, вряд ли полезный для моего здоровья – нож или какая-нибудь экзотика. Говорят, циркачки умеют хватать ножи в полете, внезапно выныривая из Вязкого мира…
Я не циркач. Я делаю пять шагов вперед, заведомо больше, чем надо. Поворачиваюсь.
Выхожу из Вязкого мира.
Несильно – в затылок. Только чтобы отключить ненадолго. Завладеваю автоматом. А «мама» верещит по-поросячьи и дергается, по ее лбу медленно чертит путь тоненькая струйка крови, в глазах – липкий ужас. Предназначенная мне метательная звездочка задела ее скальп, намертво пригвоздив волосы к стене. Попалась, теперь не удерешь в Вязкий мир…
– Молчать! – командую я. – Не двигаться. Руки на колени. Нет, подсунь их под зад и там держи. Попытаешься выдернуть звездочку – застрелю.
– Сынок… – Губы у нее дрожат очень натурально.
– Заткнись.
Я смотрю на нее и не понимаю себя. Затмение нашло, точно. Вот эта толстая лицедейка – моя мать? Да я с куда бОльшим удовольствием записал бы в матери Присциллу О'Нил, а в сестры – так уж и быть – Иоланту Сивоконь! По крайней мере такая родня не вызывала бы во мне чувство мучительного стыда.
– Сынок… – Голос у тетки уже не очень уверенный.
– Молчи! Где твои сыновья, если они у тебя есть? Сданы государству?
Кажется, я попал в цель – она каменеет лицом и разом вываливается из образа:
– Ты не станешь стрелять. У «Аспида» очень громкий бой, глухая услышит. Ну же, попробуй выстрелить! Это твоя смерть.
– Да? – Пошарив в кармане, я достаю подаренный Шуркой Воробьяниновым нож. – А кто мешает мне расправиться с тобой без выстрела? Знаешь, что это за штука?
Она знает.
– Рыпнись только – и я прибью к стенке твои уши.
Как ни странно, эта угроза действует сильнее, чем естественный страх смерти. Надо думать, у тетки хорошо развито воображение. Она представила.
– Теперь отвечай: где моя мать?
– Не знаю.
– Подумай хорошенько.
Отдача у спецножа действительно могучая. Короткий свист, тупой удар – и вылетевшее лезвие застревает в стене десятью сантиметрами выше головы тетки. Новое лезвие с щелчком встает на место выброшенного, и я беру прицел чуть ниже.
– Ну?
– Не знаю! Не знаю! Не знаю! Говорили только, что…
– Что?
– Умерла она в ссылке, вот что! Уже лет десять как. Понятно?
– Кто говорил?
– Начальство. Я случайно услышала.
Что ж, я был готов к этому. Жаль только, что купился на фарс, на минуту позволив себе расслабиться. Но это исправимая ошибка, от нее останется лишь неприятное воспоминание, полное горечи, обиды и боли.
Они убили ее. Вернее, позволили угаснуть где-нибудь в поселке Сугроб, что на берегу моря Сестер Лаптевых, где даже полярным летом небо черно от гнуса, где даже не лишившиеся надежды люди стареют вдвое быстрее, чем везде, а те, кому надеяться не на что – впятеро. Разве у нее была надежда? Она ведь не знала, что нечаянно инициировала меня, пытаясь спасти. Она была уверена, что из ее сына сделают обычного эксмена.
Не надо мне было возвращаться в прошлое – на той дороге сгорели мосты.
Что мне предпринять сейчас – вот вопрос. Драпать?
Не хочу. Слишком часто мне приходилось уносить ноги, надоело. Пора становиться гордым.
Найден ответ не на тот вопрос. Я ведь не спрашивал, каким мне быть…
Удрать – удеру, наверное… А дальше? Посвятить жизнь возмездию? Старательно и планомерно уничтожать личных недругов а-ля граф Монте-Кристо, мститель и наркоман?
Даже не смешно. Нет у меня зла к отдельным людям. Разве что схватиться с тысячеголовой гидрой государственной системы?