Первый матч
Шрифт:
И Марина, взглянув на его разом изменившееся лицо, поняла, что брякнула что-то не то.
– Шутка! – поспешно сказала она.
– Не слишком удачная, – глухо отозвался Егор.
– Извини! И не расстраивайся. – Марина обняла его за плечи. – Пойдем лучше домой, разогреем пиццу, зажжем свечи и отпразднуем твою стипендию!
Праздновать, тем более замороженной магазинной пиццей весьма сомнительной съедобности, Егору не хотелось, но зачем обижать Марину лишний раз. Он вздохнул и обнял девушку за талию.
Казанцев – последний гад.
Тем временем я договорился об операции для Саши Кострова, и с деньгами решилось. Я слышал, что его отец, только что купивший квартиру для себя и своей молодой любовницы, уже серьезно метящей в жены, продал новообретенную жилплощадь, чтобы вылечить сына. Вот так, бедами, и проверяются истинные чувства людей. Кстати, с любовницей Костров-старший расстался – она не смогла простить ему продажи их будущего семейного гнездышка. В общем, в том плане все налаживалось. Саша вместе с отцом отбыл в клинику, а мы остались ждать результатов, надеясь на благополучный исход. Я верил в своего врача: он настоящий кудесник.
Как бы там ни было, жизнь продолжалась, «Медведи» активно готовились к предстоящим соревнованиям, а я волновался за их успехи и продолжал налаживать отношения с Юлей.
Впрочем, с этой стороны меня ждал весьма неприятный сюрприз. В город приехал некто господин Белов, отец Ольги Беловой, некоторое время проработавшей у нас пресс-секретарем, той самой Оли, в которую влюблен Антон Антипов… И, судя по всему, этот Белов и Юля тоже нашли темы для общения. Я несколько раз случайно видел их вместе, и мне показалось, будто они держатся друг с другом не как чужие люди.
Но хуже всего было то, что Юля мне врала, скрывая встречи с ним. Неужели я в ней ошибся?.. Я чувствовал себя преданным, словно получил удар в спину. Последней каплей стало то, что я, заглянув к Антиповым, застал в гостях у Юли Белова. При моем появлении он сразу ушел, а вот Юля заметно смутилась.
– За дочку переживает. Все никак не успокоится, – сказала она, хотя я не задал ни одного вопроса. И ее руки, выдавая смятение, теребили край кофты.
Она лгала, и лгать у нее получалось плохо.
Честно сказать, я ужасно устал – от постоянной борьбы, от бесплотных надежд, я устал стучаться в закрытые двери и искать солнце на хмуром грозовом небе. Не судьба – значит, не судьба. Ничего, сцеплю зубы и переживу – и не такое переживал. И то, что сердце болит, тоже не страшно. Сердце – такой же орган, как то же колено, и к его боли можно притерпеться. А потом станет легче. Не забудется, нет, но все же полегчает. Время не лечит, но оно присыпает раны пылью.
Глава 11
Новый поворот
Буквально на следующий день после того, как Алина помогала Пономаревым делать ремонт, к папе заявились какие-то люди, объявившие, что наняты клеить у нас обои. Постепенно выяснилось, что инициатором
Мише было крайне неприятно, но он все же пошел к Алининой маме, чтобы поговорить с ней об этом. Он застал ее на улице, когда женщина возвращалась из магазина с двумя большими пакетами. Тут было, конечно, не до разговоров, поэтому Миша предложил свою помощь. Вместе с Викторией Олеговной он вошел в лифт и… тот остановился между этажами.
«Приехали! – мелькнуло в Мишиной голове. – Это точно!»
В лифте было душно, и у Алининой мамы начался приступ клаустрофобии. К счастью, Миша знал, как с этим бороться. Вытряхнув из одного пакета продукты, он протянул его Виктории Олеговне.
– Дышите! – велел он ей.
– Зачем?! – она была на грани истерики.
– Дышите в пакет, вам станет легче, – настойчиво повторил Пономарев.
И эта надменная суровая женщина вдруг его послушала.
– Спасибо, – слабым голосом произнесла она, когда ей стало лучше, – помогло…
– У меня мама врачом была, – объяснил Миша, в сотый раз нажимая кнопку вызова диспетчера.
– Терапевтом? – спросила Виктория Олеговна, очевидно, просто из вежливости.
– Нет, хирургом, во Второй клинике работала.
– Во второй? – голос Алининой мамы подозрительно дрогнул. – Что-то я там Пономареву не помню.
– У мамы осталась девичья фамилия – Савельева… О, кажется, диспетчер отвечает!.. – обрадовался Миша, услышав наконец из динамиков шуршание.
– Татьяна Андреевна Савельева – твоя мать?! – перебила его Виктория Олеговна, похоже, напрочь, забывшая и о своей клаустрофобии, и вообще о том, что они находятся в лифте. – О господи! Как тесен мир! Она оперировала моего отца и буквально вытащила его с того света!
– Кто-нибудь в лифте есть? – донесся из динамика раздраженный голос. – Прекращайте баловаться в лифте!
– Мы не балуемся! Мы застряли! – поспешно заверил Миша и покосился на Алинину маму. Та до сих пор выглядела потрясенной.
А когда их выпустили из заточения, Виктория Олеговна вдруг протянула для пожатия Мише руку и сказала, что будет рада увидеть его в следующий раз.
Вот так неприятность неожиданно обернулась благом.
Андрей вернулся домой в отличном настроении. Совершать благородные дела, оказывается, очень приятно. Однако не успел он усесться с книжкой перед телевизором, как в квартиру позвонили.
Господин прокурор явился проконтролировать своего сына.
– Я знаю, – заявил отец буквально с порога, – что ты продал машину. Признавайся, зачем тебе столько денег?
– Нужны, – ответил Андрей, не желая ничего объяснять.
И, понятно, началось! Отец готов был заподозрить сына во всяких грехах: пристрастию к азартным играм, употреблению наркотиков, посещению местных борделей. И эта легкость его обвинений серьезно задевала. Что же нужно думать о своем ребенке, чтобы сразу подозревать его во всех грехах!