Первый матч
Шрифт:
– Нет, – отвечал он, не глядя девушке в глаза, и тут же поспешно добавлял: – Извини, надо идти, опаздываю.
Оля недоумевала, спрашивала, не появился ли у него еще кто-то. Антон отговаривался и уходил, чувствуя себя как последняя скотина. Но он же не мог, не мог поступить по-другому. Сестра по отцу! Ну и бардак! В голове не укладывается! Мама права, уж лучше пусть Ольга даже не подозревает об этом.
Бывает же в жизни – так запутается, покруче любого кино!
А потом Казанцев вдруг сообщил им, что Оля уволилась и не будет больше
– Антох, а почему Оля уволилась? – посыпались на него вопросы. Похоже, все в команде были в курсе их отношений.
– Я вам не отдел кадров! – грубо отвечал Антипов, и товарищи отстали. Вот и хорошо. Ему и без них тошно, не нужно лишний раз напоминать о том, что он и без этого забыть не может.
Но все же он разыскал Ольгу в ее общежитии, чтобы поговорить с ней, возможно, в последний раз.
– Ты из-за меня уволилась? – спросил Антипов.
Девушка взглянула на него холодно.
– С чего ты вдруг стал мною интересоваться? – в ее голосе звенел арктический лед. – Ты меня игнорировал – вот и игнорируй дальше!
– Оля… я не могу тебе ничего объяснить, но нам лучше не видеться…
– Совершенно согласна!
Она повернулась и ушла прочь.
Антон сжал кулаки. Ему хотелось разбить что-нибудь, ссадив пальцы в кровь, чтобы через физическую боль хотя бы отчасти избавиться от боли душевной.
Он потерял Ольгу. Потерял навсегда!..
Как ни странно, ситуация с Антоном неожиданно сплотила меня и Юлю. Она даже согласилась поужинать со мной в «Каравелле».
На столе горела, оплывая, свеча. Мы сидели друг напротив друга, еще не решаясь произнести ни слова. Между нами все еще очень зыбко – как пламя свечи: малейшее дуновение, один неправильный жест – и огонь погаснет.
– Мы так и будем молчать? – Юля улыбнулась мне над бокалом вина.
– Извини, я с мыслями собирался… – Я тоже отпил глоток. Вообще-то я не пью, но ради такого случая можно. – Юль, тебе не кажется, что между нами все неправильно? Может, хватит бегать друг от друга?..
Юля нервно скомкала салфетку.
– Ты сильный… – сказала она задумчиво, глядя на трепещущее пламя свечи, – у тебя есть на что опереться. А я, представляешь, всего боюсь. Боюсь строить отношения… Боюсь, что твоя бывшая вернется… Боюсь реакции Антона…
Она действительно слишком нежная, тонкая и ранимая для нашей жизни. В ее глазах на самом деле стоит страх – страх быть непонятой, остаться одной… Всего того, что уже случалось в ее жизни. Но Юля недооценивает себя. Ведь, боясь, она все же идет вперед, одна смогла вырастить и воспитать сына… А еще она не потеряла за всем этим искренности и какой-то детской доверчивости.
– Если отвечать по пунктам, – сказал я, глядя ей в глаза, – то новое всегда сложно, и только ты сама можешь решить, нужно это тебе или нет. Что сильнее – твой страх или возможность приобрести что-то действительно важное. Тут я тебе не советчик.
– Сережа, – она накрыла своей теплой ладонью мою руку, – мне действительно еще нужно время… И… хотела спросить. Скажи, а ты оставил Антона в команде из-за меня?
Можно было бы соврать, чтобы сделать ей приятно, но Юля не заслуживала лжи, даже в малом.
– Нет, – я решительно покачал головой, – я не могу переносить личное на хоккей. Если бы Антон ничего не представлял собой на льду, я бы никогда не переступил через себя и отчислил бы его.
– Спасибо, – она улыбнулась, – я хотела это услышать. И… может, пригласишь меня потанцевать?
– Если не боишься, что я оттопчу тебе ноги.
– Ну вот этого я как раз и не боюсь!
Мы танцевали – глядя друг другу в глаза, не произнося ни слова. Иногда слова только мешают людям по-настоящему понимать друг друга. Слова требуются чужим, по-настоящему свои понимают все без слов. И я до судороги в горле, до дрожи ощущал, что Юля – своя.
– Ваш столик у окна, как вы и хотели, – администратор в белом костюме с черной бабочкой почтительно склонил голову.
На столе с белой нарядной скатертью стоял большой букет роз, блюдо с королевскими креветками и глянцево-розовыми раками, вазочка с красной и черной икрой, ваза с фруктами, запечатлеть сияющее изобилие которой не отказался бы ни один голландский художник.
Семен взглянул на свою спутницу. Похоже, она оказалась впечатлена.
– Ничего себе! Это же так дорого! – восхитилась девушка.
– Все нормально. – Семен подвинул для нее стул. – Я хотел перед тобой извиниться и отблагодарить за тот билет.
– О! – ее глаза сияли. – Какой ты щедрый! И… я очень рада, что мы познакомились!..
Медленно и торжественно к ним приблизился официант, неся огромное блюдо, накрытое серебряным колпаком.
– Ваше горячее!
Семен приподнял колпак, а под ним… оказался звенящий будильник.
– Вставать заказывали? – спросил официант и растворился в воздухе.
Семен вздохнул. Жаль, что оборвался такой прекрасный сон. Ну ничего, сегодня он подойдет к прекрасной незнакомке и на самом деле попросит у нее прощения. Пусть без цветов и дорогого ресторана – простые слова иногда оказываются важнее всей этой мишуры.
Семен уже полчаса бродил возле остановки, делая вид, будто просто прогуливается. А что, погода отличная, солнце светит – что еще нужно для прогулки?..
Наконец вдали появилась тонкая девичья фигурка.
– Привет, – сказал он, шагнув навстречу девушке.
– А разве мы знакомы? – холодно спросила та.
– Не обижайся, пожалуйста. Я как раз извиниться хотел…
– Ну извиняйся, – она смотрела насмешливо.
Семен вдруг испугался, что ничего не получится. Во сне все было так легко и шикарно…