Первый Меч
Шрифт:
Он вошел в раздевалку, благодарный за несколько минут покоя. Отдаленные крики тренера резонировали с тренировочной площадки, приказывая мужчинам убираться в свои камеры после окончания их дневной программы тренировок. Паво решил остаться наедине со своими меланхолическими мыслями. Ему не хотелось возвращаться в обществе шумных гладиаторов. Сложив набедренную повязку и пояс аккуратно сложенной стопкой, он прошел под богато украшенными лепными рельефами и направился в парную комнату. Волна жара хлынула на него, когда он приблизился к входу, согревая кожу.
Чей-то голос во все горло орал, режа уши.
– Нам нужно больше оружия. Этого недостаточно.
Голос раздавался из парной комнаты. Паво подкрался к дверному проему, затаив дыхание. Он вытянул шею и выглянул из-за входа. Внутри он заметил полдюжины гладиаторов, спокойно стоящих полукругом посреди комнаты. Он уже видел этих людей, среди фракийцев в столовой. К своему изумлению, он заметил множество импровизированного оружия, разложенного на мозаичном полу у их ног. Там были глиняные осколки разбитых тарелок и чашек, деревянные тренировочные мечи, заостренные на концах, и набор коротких палок с вбитыми в них ржавыми гвоздями.
– А что удалось раздобыть в лазарете?
– спросил другой гладиатор.
– Скальпели и иглы?
– произнес третий.
– Против стражников, вооруженной мечами и копьями?
– Нам нужно только подсуетиться и получить ключи, - возразил первый гладиатор. Он потер руки в предвкушении.
– Как только мы освободим других ребят из камер, достать нормальное оружие не будет проблемой. Тогда мы одолеем охрану, заберем все, что нам нужно в лудусе и сбежим. - У мужчины появился зловещий блеск в глазах, когда он добавил: - Конечно, не раньше, чем мы позаботимся об этих проклятых кельтах.
– Как только мы окажемся в горах, эти римские ублюдки нас уже не догонят, - негромко сказал второй гладиатор.
– На свободе мы возьмем все, что захотим. У нас всегда будет вино и жратва!
Первый гладиатор стукнул кулаком по стене: - Бато прав. Этот проклятый ланиста полагает, что он наладит работу в лудусе. Ну он ошибается. Он лишил нас наших щедрот и привилегий. Если нам не дадут того, что нам причитается, ничего не останется, кроме как взять все это самим. Вот что, ребята. Уйдя отсюда , мы заработаем больше, чем когда-либо сражаясь на Арене!
Гладиаторы радостно зарычали. Первый мужчина кивнул одному из своих товарищей: - Иди в лазарет. Скажи Каллиносу, что у тебя какая-то непонятная болезнь. Укради еще что-нибудь из того, что сможешь. Иди сейчас же. У нас мало времени. Бато говорит, что мы должны начать сегодня.
Гладиатор поспешил к двери. В слепой панике Паво развернулся, чтобы выскочить из бани.
– Куда-то идешь, римлянин? – спросил Дюрас медленным, угрожающим голосом, его затхлое дыхание наполнило ноздри Паво.
Паво стоял как вкопанный, путь ему преградил гигантский телохранитель, страх сжал ему горло, кровь отхлынула от головы. Несмотря на жар, исходящий из парной комнаты позади него, ему внезапно стало холодно.
– Вы замышляете побег, - тихо сказал он.
Дюрас рассмеялся про себя. Его колоссальные грудные мускулы напряглись, когда он наклонился к Паво и сузил свои ямки глаз в щелочки. - Предположим, что да, римлянин. Что ты собираешься с этим делать? Доложить о нас своему дружку ланисте?
– Ты имеешь в виду Макрона? Если у вас есть законная жалоба, я предлагаю вам обсудить этот вопрос с ним.
– Он римская сволочь, такая же, как и ты. У меня есть идея получше. Когда мы закончим разделывать охранников и этих гребаных кельтов, мы бросим тебя вместе с ланистой в одну могилу.
Паво глубоко вздохнул. Он услышал топот шагов за своей спиной и, повернувшись, увидел, как шестеро гладиаторов из парной комнаты сомкнулись вокруг него. Человек в середине размахивал одной из палок, покрытых ржавыми гвоздями, постукивая оружием по ладони. Паво понял, что у него нет никакой возможности убежать от фракийцев. Они загнали его в угол. Он повернулся к Дюрасу.
– Может быть, я тоже присоединюсь к вашему восстанию? - Он изо всех сил старался, что бы его голос прозвучал убедительно.
Дюрас ухмыльнулся, взглянув на других мужчин: - Заносчивый римлянин на нашей стороне, вместе с фракийцами? Бато никогда бы этого не потерпел. Нет! Гораздо лучше забить тебя до смерти прямо сейчас. Бато все равно планирует тебя убить.
– Вам не обязано этого делать. Я не предам вас. - Паво почувствовал, как к его горлу подступает тревога.
Дюрас хрустнул костяшками пальцев: - У нас уже появилась проблема. Ты слышал наш план. Мы не можем поверить тебе, что ты не побежишь к ланисте, а в наших рядах нет места для гребаного римлянина…
Кишки Паво завязались узлом, и он сделал шаг назад от Дюраса, только чтобы наткнуться на других фракийских гладиаторов. Он попытался нырнуть в сторону, но телохранитель быстро среагировал, обхватив его руками и сцепив ладони на запястьях, схватил юного гладиатора в удушающей хватке. Паво вырвался на свободу, когда гладиатор, вооруженный палкой, поднял свое оружие над головой, ударив его в висок. В его ушах раздался пронзительный звук, когда палка со стуком врезалась ему в челюсть, и из его щеки потекла горячая кровь. Гладиатор снова замахнулся на него, дезориентируясь, в то время как другие гладиаторы налетели на него, обрушив шквал ударов и пинков. Он почувствовал себя хуже некуда. Боль пронзила его грудь, когда нападавший ударил его кулаком. Он перестал сопротивляться, и Дюрас ослабил хватку. Паво упал. Его лицо больно ударилось о мраморный пол. Он смутно осознавал, что Дюрас стоит на коленях рядом с ним и маниакально улыбается во весь рот. Паво попытался встать с пола. Между ребрами вспыхнула острая боль, заставившая отказаться от попытки. Тогда великан-фракиец поставил босую ногу ему на грудь, прижав к полу. Остальные гладиаторы окружили его.
– Ну, что, попался, толстосумчик, - прошипел Дюрас.
Паво закрыл глаза и приготовился к смерти.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В тот же день Макрон провел тщательный осмотр помещений лудуса. В сопровождении приказчика он окинул проницательным взглядом лазарет, баню, нужник, столовую, помещения для охраны и оружейную, а также большую двухэтажную казарму, в которой жили его подопечные, по два гладиатора в каждой камере. Масштабы необходимых работ были пугающими, но он был полон решимости сделать любой ремонт, который позволял его ничтожный бюджет. Людям требовалось новое тренировочное оборудование, жизненно важное, если оптион собирался привести бойцов в приличную форму перед предстоящими Играми. Он также рассудил, что ремонт нужников и содержание камер в целом улучшит моральный дух мужчин и заглушит некоторые ворчания на тренировочной площадке. Чтобы профинансировать работу, накануне Макрон одобрил продажу трех гладиаторов ланисте частного лудуса к западу от Капуи. Хотя теоретически продажа имперской собственности была запрещена, эта практика стала обычным явлением во время правления предыдущего императора Калигулы, погрязшего в долгах, и Мурена предоставил Макрону особое разрешение на продажу избытков, чтобы обеспечить ближайшее финансовое будущее лудуса. Продажа трех опытных германских гладиаторов принесла с каждого по 15 000 сестерциев - ошеломляющая сумма по сравнению с легионерской зарплатой Макронна, составлявшей 900 сестерциев в год.