Первый Тест На Божественность
Шрифт:
– Я же говорю – нервничаю.
Сильвестр дружески сжал плечо профессора и, дождавшись одобрительного кивка, направился к двери.
– Кстати, о «пшиках». Знаешь, почему всем так нравятся фейерверки? – уже с порога спросил он.
– Красиво? – пожал плечами Константин Романович.
– Что такое красиво, каждый понимает по-своему. Нет, абсолютно всем нравятся фейерверки, потому что они грандиозны. Потому что это попытка маленького человека раскрасить целое небо. Напоминание о том, что, пускай всего на долю секунды, но всё же человек способен менять мир. А теперь спроси себя, кто сможет отказаться от такого? Кто способен упустить шанс изменить мир?
– Любой,
– Для того, чтобы мир тебя полностью устраивал, нужно быть его Богом.
Максим послушно шагал за медсестрой по ярко освещённым коридорам госпиталя. В большинстве случаев Елена просто приоткрывала дверь очередной палаты и, убедившись, что все пациенты спят и в порядке, так же тихо удалялась. Изредка она грозила кому-нибудь из них пальцем и грозно шептала: «Спать».
Пройдя все три крыла и вернувшись в приёмную, журналист запоздало сообразил, что здание было выстроено в форме креста. Не удивительно, учитывая род занятий хозяина, но было любопытно, религиозное ли это суеверие или просчитанный пиар-ход? Впрочем, спрашивать было бесполезно, поэтому, когда Елена сделала пометки в журнале и стала наливать в два гранёных стакана чай, москвич поинтересовался другим:
– Вы ведь монахиня, не так ли?
Когда общаетесь с новым источником, никогда не переходите сразу к делу. Во-первых, это напрягает источник: никто не любит откровенничать с незнакомцем. Поэтому нужно уметь несколькими фразами наладить более или менее доверительные отношения. Найти общие интересы или первому сделать откровенное признание, как бы давая собеседнику определённое преимущество. А во-вторых, это позволит прощупать, насколько этому источнику стоит доверять.
Елену вопрос не удивил и не рассмешил. Чувствовалось, что в компании журналиста ей было не то, чтобы не комфортно, но приходилось выбирать слова аккуратно. Значит, знала она достаточно, чтобы – при некотором, так сказать, поощрении с его стороны – сболтнуть лишнее.
– Большая часть персонала Дома… госпиталя состоит из послушников и монахов ближайших монастырей. Заведующие отделениями и некоторые технические специалисты – это приглашённые сюда медики высшей квалификации. Они руководят всей нашей деятельностью и регулярно проводят курсы повышения квалификации.
– Вы сказали «Дома»?
– Так клинику называют среди своих: «Дом Милосердия». Или просто «Дом».
– Ах, поэтому и «Милость». Как… мило, – как можно обаятельней улыбнулся Максим.
– Простите, вы точно писатель? – лицо медсестры было абсолютно бесстрастно.
Журналист искренне рассмеялся, внутренне поздравив себя с правильным ходом.
– Насколько мне известно, многие православные митрополии создают отряды сестёр милосердия, но, в большинстве своём, это не настоящие медсестры, а добровольцы, не имеющие даже базового медицинского образования. По работе я общался с некоторыми из них. Глубоко порядочные, духовные и благожелательные люди… но, положа руку на сердце, после общения оставался осадок того, что их, как бы сказать, КПД до обидного низок.
Вы же, Елена, производите совсем иное впечатление. Расскажите, как именно вы сюда попали? Как эта система работает? Вы ведь сестра милосердия?
– Инок Сильвестр велел ответить на все ваши вопросы, но я думаю, будет лучше, если на некоторые из них ответит кто-то более сведущий. Например, сам Инок Сильвестр. Не хочу солгать ненароком. – Интонация Елены говорила о том, что знать-то она знает, и знает если не все, то многое, но лишнего говорить не собирается. – Я, как и весь остальной персонал, несмотря на постриг и принадлежность к церкви, имею соответствующее специальное образование и квалификацию для оказания медицинской помощи в стенах этого госпиталя и за его пределами, что подтверждается всеми необходимыми документами. Официально мы действительно числимся волонтёрами, но не от церкви. Это место построено известным в наших краях меценатом и филантропом. Он создал отдельный благотворительный фонд, в сотрудничестве с которым мы и оказываем помощь страждущим. Не могу вам сказать, как всё это оформлено на бумаге. Честно говоря, мне это неинтересно. В моем случае это было просто смиренной просьбой Инока Сильвестра послужить на благо прихожан и своим примером показать, что милость Божья хранится в наших собственных сердцах.
Максим вежливо улыбнулся. Официальная формулировка ответов немного раздражала. Создавалось впечатление, что он находится на пресс-конференции, а не в приёмном отделении в обществе простой монахини. Но, как говорят на Западе, это было не первое его родео, так что он уже тысячу раз сталкивался с непониманием и даже отторжением со стороны среднего звена, даже после прямого указания сверху.
– Я понимаю и, поверьте, глубоко уважаю то, что вы делаете. – Пора было напомнить Елене, что лезть в бутылку было не в интересах дела. – Но, чтобы выполнить «смиренную просьбу Инока», обращённую уже ко мне, мне нужно понять, как у вас работают некоторые вещи. Иначе я тоже рискую ненароком соврать. – Максим вопросительно уставился на сестру и, лишь дождавшись утвердительного кивка, продолжил – То есть, хоть вы и являетесь служительницей Патриархальной Российской Церкви, здесь вы НЕ по её распоряжению?
– Здесь я по предложению, а не распоряжению, своего ордена и Новгородского экзархата.
– Стоп… Новгородского экзархата? – журналисту потребовались пара секунд, чтобы оценить услышанное. – Серьёзно?
– Это не афишируемая информация, даже среди служителей церкви, но да. Причём с весьма широкой автономией. И уже довольно давно.
– Но подождите, мне казалось, экзархат – это всегда что-то за пределами митрополии. А тут, можно сказать, самое её сердце.
– Вот потому об этом стараются не распространяться. Учтите, когда будете писать: одного упоминания достаточно, чтобы обзавестись недругами в вашей столице. – Слово «столица» Елена чуть ли не выплюнула. – Там не любят, когда им напоминают о поражениях.
– Что вы имеете в виду?
– Это как раз вопрос к самому Иноку. – Елена вежливо улыбнулась и поднялась со стула. – Извините, Максим, мне нужно передать смену. Если вы захотите, то позднее можете проводить меня до кельи, и я расскажу про наш уклад жизни. Но все организационные вопросы за пределами Дома – это уже не ко мне.
Центральный вход распахнулся, и в приёмную вошла группа оживлённо переговаривающихся людей в белых халатах под расстёгнутыми куртками. Но прежде, чем Елена успела их поприветствовать, зазвонил стационарный телефон.
Сестра шагнула к столу и молниеносно подняла трубку:
– «Милость». – больше ничего не добавляя, она выслушала звонившего.
– Принято. – скупо ответила Елена и, не положив трубку, нажала отбой:
– Братья, два ожоговых, больше пятидесяти процентов, семь минут. – Резко оборвав беседу, «Братья» нырнули в служебное помещение, а Елена уже дозвонилась ещё до кого-то:
– Татьяна Данииловна, вы уже в пути?.. У нас два ожоговых, больше пятидесяти, через шесть минут. Операционная уже готовится, я вас встречу… Хорошо.