Первый удар. Книга 3. Париж с нами
Шрифт:
— Чорт побери!
Повернувшись ко всем спиной, Люсьен подошел к комоду и положил на него свой огромный кулак, и хотя он это сделал очень осторожно, старенький комод не выдержал такой тяжести и затрещал.
— У них самих, наверно, полно вшей!
— Не кричи. Перебудишь ребятишек, — успокаивала его Жоржетта. Она обняла дочку и наконец-то поцеловала ее. Люсьен, казалось, вообще забыл, что это надо сделать. Жинетта расплакалась.
— А ты тоже хороша, не сумела постоять за себя, — сурово сказал отец, повернувшись
Жоржетта тихонько подтолкнула дочь к мужу. Люсьену стало жалко безмолвно стоявшую за его спиной девочку, он обернулся, обнял ее за плечи, прижал к себе, но все же не поцеловал.
— Жинетта, дорогая моя.
Пришедший с девочкой товарищ продолжал стоять у двери. Он чувствовал себя лишним и, возможно, был даже слегка удивлен и обижен оказанным приемом. Но ведь должен он понять…
— А теперь прощайте, — сказал он так, будто нашел все естественным. — Багаж в привокзальном кафе. Взять его надо завтра утром. Все оплачено. Там три места.
— Откуда три? — разозлился Люсьен. Он помнил, что Жинетта уезжала всего с одной корзинкой для голубей, остававшейся от шахтерского мальчика… Мы-то этого мальчика не обрили, подумал Люсьен.
— Там велосипед, — счастливым голосом объявила Жинетта.
— Пусть возьмут себе! — выкрикнул Люсьен. — Передай им, что мне не нужно от них подачек!
Он уже не отдавал себе отчета, что говорит. Товарищ ведь не едет в Париж.
— Я-то… — товарищ пожал плечами и, даже не найдя нужным досказать «я-то тут ни при чем», открыл дверь.
— Вы бы хоть немножко посидели у нас. Выпили бы чашечку, — предложила Жоржетта.
— Да нет, нет, вы со мной не церемоньтесь. — И он ушел.
— Человек впервые у нас в доме, что он о нас подумает? — проговорила Жоржетта.
Но Люсьен ничего на это не ответил.
— Завтра же напишу им, вот увидишь! За кого они нас принимают? — угрожающе сказал он.
Тут он вспомнил о девочке, она все еще продолжала стоять рядом с ним, а он ее так до сих пор и не поцеловал.
— Сама понимаешь, я ведь злюсь не на тебя, — объяснил Люсьен, нагибаясь к дочке и крепко целуя ее в обе щеки.
— Раздевайся, доченька, — нежно сказала мать.
Чтобы снять пальто, девочка отошла от отца, и тот последовал за ней с протянутыми руками, словно оберегая ее. Но, видимо, подумав, что его жест со стороны должен выглядеть глупо, сразу же одернул себя.
— Я тоже раздеваюсь, — заявил Люсьен, резкими движениями расстегивая куртку.
— Люсьен, почему? — спросила Жоржетта.
— Не пойду. Нечего меня за дурака считать!
— Люсьен, это же не основание…
— Основание или нет, плевать я хотел. Вши! Еще что придумали! Уж я им напишу!
Люсьен снял куртку, шарф, кепку и повесил свою одежду за дверью.
Жоржетта знала, что его не переубедишь. Она помогла дочке снять пальто. Вся одежда
— Люсьен, но ты же обещал прийти. Тебя ждут. Товарищи-то в этом не виноваты.
— А я виноват? За кого они меня принимают? Раз я сказал нет — значит нет, сама знаешь!
Нужно было покормить девочку и ложиться спать. Жинетта ела неохотно, без аппетита…
— Какая у нас теперь хорошая квартира! — заметила она, садясь за стол и оглядывая кухню.
Да, ведь Жинетта еще не видела их нового жилища. Почему же она ничего не сказала раньше, сразу, как вошла? Теперь ясно, как ее сбил с толку и смутил прием, оказанный родителями…
Люсьен это понял, и когда Жинетта отодвинула тарелку, он поставил дочку между коленями, как любил это делать раньше, и решил пересилить себя и говорить ей только ласковые слова, хотя бы они и были банальными и совсем не выражали его душевного состояния.
— Ну, рада видеть папку? Знаешь, твой братишка как вырос! Он уже боксирует со мной.
Жоржетта старалась помочь Люсьену. Зная мужа, она понимала, как ему сейчас трудно.
Люсьен снова было вспомнил об обиде, Жоржетта это заметила по его глазам.
— Вши!
Краска бросилась ему в лицо, но сейчас это была краска стыда — возмущение уже улеглось.
Стараясь отвлечь мужа от этих мыслей, Жоржетта спросила нарочито бодрым голосом:
— Жинетта, ты видела Эйфелеву башню?
— Еще бы!.. Мы даже поднимались на нее. Какая высоченная! Машины внизу крошечные, крошечные. И едут-то совсем тихонечко…
Жинетта уже перестала думать о своей стриженой голове, да она, наверно, давно с этим свыклась. А вши? Она, скорее всего, не видела в этом ничего оскорбительного.
Девочка расцеловала отца и мать и заснула, успокоенная и счастливая.
Люсьен тоже понемногу пришел в себя. Все те милые слова, которые он и слушал и говорил рассеянно, все же оказали на него свое действие. Жоржетта решила этим воспользоваться:
— Может, тебе пойти?
Она вовсе не хотела, чтобы муж уходил, но понимала: останься он дома, когда такое творится, — будет мучиться. Жоржетту больше всего беспокоила не его работа, а он сам.
— Все равно, теперь поздно, уже половина первого, — огорченно ответил Люсьен. И добавил: — Они все разошлись.
Вернулась домой Жанна Гиттон, так ничего и не разузнав о муже. Люсьен и Жоржетта легли, но не могли уснуть. Он повернулся к стене, притворившись, что хочет спать. Жоржетта все же заговорила с ним, шепотом, боясь разбудить детей. Все спали в одной комнате, и только Жинетте было решено на ночь ставить кроватку в кухне.