Первый удар. Книга 3. Париж с нами
Шрифт:
— У меня кофе готово, хотите? — предложила Полетта. — Жоржетта, пригласи Мари.
В кухне Полетта предупредила подруг, что Анри и дети еще спят. Все сразу перешли на шепот и стали ходить на цыпочках.
— Я не видела ни Жанны, ни Леоны, — сказала Жоржетта. — Верно, спят еще.
После некоторого колебания Полетта все же решилась спросить:
— А Мартина?
Другими словами, как все и поняли: «Может быть, несмотря на все, ее следовало тоже позвать?»
Фернанда неодобрительно покачала головой.
— После того, что он сделал…
— Но
— Все равно, не нам ее приглашать, — упорствовала Фернанда. — Первый шаг должна сделать она. Не говоря уже о том, что она может и отказаться. Ее не видно со вчерашнего дня. Представляете — Мартина и сидит с запертой дверью!
Разливая кофе, Полетта все время заглядывала в кофейник:
— Я хочу оставить Анри немножко крепкого, неразбавленного.
— Не волнуйся, у меня сейчас тоже будет готов кофе, и я тебе дам, — успокаивала ее Жоржетта.
— Нет, номер не пройдет! Я хочу ему дать именно моего кофе… — возразила со смехом Полетта.
— Молодежь, ничего не поделаешь! — вздохнула Фернанда.
Мари тоже рассмеялась и слегка покраснела. С тех пор как они переехали в этот дом и живут в нормальных условиях, Жерар стал к ней гораздо внимательнее. Он больше не мечется, как раньше.
— А мой старик рвется сегодня на демонстрацию, — пожаловалась Фернанда. — Представляете, со своей пробитой башкой! Придется запереть его на ключ.
— Франсина уверяет, что она родит как раз сегодня, — сообщила Мари.
— Очень может быть.
— А я боюсь, вдруг охранники воспользуются всеми событиями и опять сунутся сюда, — озабоченно сказала Жоржетта, — а у Франсины в это время и начнутся роды…
Соседки ушли, и теперь Полетта то и дело заглядывает в комнату.
— Не вставай. Я тебе дам кофе в постель, — говорит она Анри, как только тот открывает глаза.
— Скажите пожалуйста!
Вот и все, что она от него услышала. А Полетта предвкушала, какое он получит удовольствие от этой чашки, выпитой в постели. Ей так хотелось, чтобы он сочувствовал полное наслаждение, хоть на короткий миг. Но Анри рассеян, его голова уже чем-то занята.
Пока он пьет кофе — слишком торопливо, с точки зрения Полетты, — она присаживается на край кровати. Она уже забыла о своем намерении прилечь.
— О чем ты думаешь? — спрашивает Полетта.
— О предстоящем дне, конечно.
Все ясно. И она даже не имеет права сказать ему о своем разочаровании. Она-то его понимает. А он, весь поглощенный своими заботами, быстро вскакивает с постели и начинает одеваться. Полетта тоже встает.
— Куда ты сейчас? — интересуется Полетта, подавив обиду. — Я думаю…
— В порт. Потом в секцию.
— …А я принаряжу детишек и оставлю их у Мари, она за ними присмотрит. Я обещала своему паршивому старику прийти убрать мясную, когда он закроет, в половине одиннадцатого или в одиннадцать.
— Он что, не будет сегодня торговать?
— Жадина, вот и остался без мяса. Уже вчера вечером он заметил, что у него не хватит, теперь решил
— А у тебя есть мясо?
— Есть! И на завтра у меня приготовлен сюрприз.
Отец обещал кролика, надо за ним сходить сегодня вечером или завтра утром. К счастью, кролик уже будет без шкурки. Полетта никогда не могла сдирать шкурку с кроликов. Она содрогается от одного воспоминания о только что содранных, еще теплых шкурках, подвешенных за лапки на проволоке для белья в садике у отца, куда они по воскресеньям всей семьей отправляются завтракать… У отца штук двенадцать кроликов, и он все время ухаживает за ними: собирает им травку и достает всякий корм… Анри, конечно, если нужно, мог бы ободрать кролика, но у него другая беда — нет сноровки, опыта.
— Только завтра ты во что бы то ни стало должен прийти во-время, иначе весь праздничный обед сгорит на плите.
— Обязательно. Так приятно, когда можно пообедать всей семьей, вместе с детьми.
— Ты увидишь, какие детишки будут нарядные! Малышка так вытянулась, что пришлось сшить ей новое платьице.
Полетта стоит вплотную к Анри, и он берет ее лицо в свои ладони, немного сжимает ей рот и нежно целует.
— Что бы я делал без тебя…
— Дурачок ты.
Полетта прижимается к нему, берет его руку и трется о нее щекой.
— Раз ты завтра придешь к обеду, может, нам позвать и отца?
— Правильно, — говорит Анри.
Но мысли его уже далеко, и он сразу мрачнеет. Полетта хотела было отстраниться от него и выпустить его руку, но прижимает ее к себе еще сильнее. Отталкивает Полетту Анри. Хоть и мягко, но с некоторой досадой. Конечно, раздражение не относится к ней, но все же касается и ее. Праздники праздниками, а проклятый пароход здесь! И если ты хоть на минутку забываешь о нем, ты тут же начинаешь упрекать себя за это. Полетта говорит — завтра… Старика, конечно, надо пригласить, но сколько всего еще может произойти за это время…
— А как решено провести сегодняшнюю демонстрацию? — спрашивает Полетта, словно угадав его мысли.
— Это зависит от многого… От того, что предпримет враг, и от того, насколько мы будем сильны…
— А тебе как кажется?
— В этот раз мы всех подняли на ноги. Да и вообще у людей столько накипело на душе против американцев, против всего… Правда, надо учитывать, что сегодня воскресенье, и как все получится — сказать трудно. Но я верю в успех.
— Ну, а если демонстрация удастся, что вы решили предпринять?
— Там видно будет…
Но зачем ему скрывать от Полетты то, что ни для кого не является секретом?
— В этом случае… в случае, если сил у нас будет достаточно, мы пойдем к порту.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
В секции
В помещение секции Анри пришел главным образом, чтобы повидать товарищей.
Он знает: все утро сюда будут заходить люди за последними известиями, за инструкциями или просто, как каждое воскресенье, за пачками «Юманите-диманш».