Первый урок грязного отчима
Шрифт:
Думаю, дело в том, что секса было много. Фактически фильм заканчивается сценой секса с блондинкой и другим мужчиной. Я думаю, это должно показать, что она отошла от предательства и стала уверенной в себе.
Я так возбуждена.
Я так возбуждена, что даже думать не могу.
Я имею в виду, я уверена, что мне не следует делать то, что я обязательно собиралась сделать. Я в этом уверена. Это ужасная идея, и это может означать, что с этого момента всё будет неловко. Думаю, это также может означать, что я потеряю возможность
Я попробую уговорить отчима лишить меня девственности.
Глава пятая
Дрейк.
— Ты научишь меня, папочка? — спрашивает она.
— Конечно, — говорю я. — Тебе предстоит многое наверстать, но если ты разобрались с потоковыми фильмами по телевизору и с тем, как наслаждаться пиццей, я думаю, ты сможешь понять всё, что тебе нужно, чтобы приспособиться.
Она смотрит на меня, и я вижу нерешительность на её лице. Я жду минуту или две. Наконец я говорю:
— Что такое, дорогая? Ты не думаешь, что сможешь приспособиться.
Она тихо говорит:
— Я могу приспособиться.
— Ты не выглядишь уверенной в себе.
Она делает глубокий вдох, а затем, прежде чем я успеваю осознать происходящее, она оказывается у меня на коленях, просто встаёт и садится обратно. Я потрясен по ряду причин, но я также чертовски отвлечен, потому что нелепая ночная рубашка, которую ей вернули в школе, поднимается вверх, и я вижу ее белые хлопковые трусики.
Эти трусики не созданы для того, чтобы быть сексуальными, но в сочетании с ее полной неопытностью и ее невероятным телом они дополняют невероятно возбуждающую невинность и молодость, которую она представляет. Она кладет руку мне на плечо и говорит:
— Я нервничаю, потому что я не имела в виду, что научишь меня приспосабливаться, папочка. Я хочу, чтобы ты научил меня быть женщиной.
— Как быть женщиной? — я точно знаю, что она имеет в виду, но пытаюсь сохранить некоторую меру приличия, в то время как мой член прижимается к моим штанам, как будто вот-вот разорвется через ткань.
— Ты понимаешь, что я имею в виду, папочка. Я хочу, чтобы ты научил меня тому, как получать удовольствие от того, что я девушка, и как заставить мужчину получать удовольствие от того, что я девушка. Меня даже ни разу не целовали, и я хочу, чтобы ты мне помог.
— Я не думаю, что это хорошая идея, Одри, — говорю я. — Это просто не тот случай…
Она перебивает меня, прижавшись губами к моим. Ей это неловко. Она отстраняется и говорит:
— Смотри. Я даже не знаю, как целоваться. Научи меня, папочка. Пожалуйста.
Я знаю, что это самая глупая вещь, которую я могу сделать, особенно потому, что, черт возьми, я ни за что не смогу ограничить вещи
— Как целоваться, дорогая? Просто целуйся.
Она улыбается такой яркой и совершенной улыбкой, и я чувствую, что вся моя решимость исчезла. Я научу её целоваться, но я научу её всему остальному, что только можно вообразить, если она этого захочет. Любые обязательства, которые я мог бы взять на себя, выбрасываются в окно. Однако я обещаю себе не торопиться и действовать размеренно, чтобы она могла остановиться в любой момент.
Она снова наклоняется вперед, но я кладу руки ей на плечи, чтобы остановить её. Она выглядит смущенной, но я поднимаю ее и поворачиваю лицом ко мне. В конце концов она оседлала меня, именно то, что я хочу, а затем спрашивает:
— Вот так?
— Идеально, — говорю я. Затем я наклоняюсь вперед и нежно касаюсь её губ своими. Я позволил одной руке провести вдоль ее спины и остановиться прямо над ее задницей. Другую я положил ей на затылок и провел языком по ее губам. Она слегка раздвигает их, и я позволяю своему языку слегка провести по поверхности ее губ, прежде чем отодвинуться.
— Как тебе?
— Это… это прекрасно, папочка. Что мне делать?
Я улыбаюсь.
— Просто отреагируй, также как я. Ты немного приоткрыла рот. Мне не нужно было тебе говорить. Твои губы знали, что делать. Твое тело знает, что делать.
— Хорошо, — нервно говорит она.
Я наклоняюсь вперед и целую ее. Теперь она немного более уверена в себе или, если не уверена, то определенно с большим желанием попробовать. Ее губы приоткрываются, и когда я провожу языком внутри ее рта, я чувствую, как ее язык отвечает. Я отстраняюсь и говорю:
— Хорошо, дорогая, — я снова прижимаюсь к ней губами и целую более агрессивно.
Ну, было неразумно говорить ей, что ее тело знает, что делать. Пока мы целуемся, она начинает инстинктивно вращать бедрами. Я чувствую, как она трется обо меня, и если бы в мире был хоть какой-то шанс, что я смогу удержаться от всего этого, найти в себе волю к сопротивлению, он исчезает, когда я чувствую, как ее тело движется по выпуклость в моих штанах.
Я в таком отчаянии, что, как идиот, опускаю руку и кладу ее на ее задницу. Она двигается более энергично и с энтузиазмом целует меня. Но затем почти внезапно она останавливается. Она отстраняется и говорит:
— Мне приятно, но я просто не могу испытать оргазм.
Она искренна, как будто вот-вот заплачет.
— Со мной что-то не так. Я не нормальная.
— Ты моя хорошая девочка, Одри? — спрашиваю я.
— Да, папочка, — несчастно говорит она.
Я обхватываю ее лицо рукой и поворачиваю так, чтобы она смотрела прямо на меня.
— Ты моя хорошая девочка?
Я спрашиваю еще раз, немного строго.
Когда она говорит: да, папочка, — в ее голосе звучит лишь нотка страха.