Первый узбек: Героям быть!

Трябина Наталия

Али рассказывал медленно, с расстановкой, тихим и размеренным голосом. Показывал изображения базаров, уделяя больше моего внимания османскому рынку Капалы-чарши. Тот был безумно красив и огромен, особенно по контрасту с крохотными фигурками людей под куполом базара. Все внимательно слушали, а речь Али сводилась к необходимости строить крытые базары с системой естественного охлаждения от купольной крыши. Он продолжал доставать листы самаркандской бумаги, чтобы все мастера видели его собственные планы и эскизы. Это был уже рисунок базара, что он предполагал построить в Бухаре. Как же это чудесно! Великолепно! Но я привык, что купола в Мавераннахре были лишь на мечетях и мазарах, но никак не на крыше базара. Там торгуются, сквернословят, ругаются, плюются и поносят друг друга. А ещё гадят где попало…

Я начал возражать, и тогда Али позволил себе то, чего не позволял себе никто и никогда. Он не просто воспротивился мне, он начал вспоминать, как была построена крепостная стена вокруг Бухары. Он не наступил мне на мозоль – он отдавил своим языком мне ноги, руки и голову. Я пришёл в негодование, тем более что эта стена меня самого раздражала. Но я не мог её убрать! У меня не было для этого денег, а строить так, как построил Абдулазизхан, я не хотел. Менять одного хромого на левую переднюю ногу ишака на другого, хромого на заднюю правую ногу, причины не было. Сам Али продолжал монотонно вещать:

– Великий хан и вы, уважаемые мастера! Обращаю ваше внимание на то, что много лет тому назад вокруг благословенной Бухары была построена стена. Но как и кем? Простыми людьми, которые в лучшем случае строили молхону на своём дворе или кибитку для старой нелюбимой жены. Каждый строил свой кусочек стены и уходил восвояси. Мы с братом тогда были детьми и приложили свои руки к этому чудовищному сооружению. Тогда мы мало что понимали в зодчестве, но были страшно огорчены, что вынуждены заниматься таким неблаговидным делом. – Странно, но я поверил, что двое детей сокрушались своим сомнительным делам сильнее, чем придворные.

Знаменитые зодчие Бухары зашушукались.

– Неужели они хоть что-то понимали в замыслах великого хана? – мне удалось расслышать шипящие слова.

– На строительстве этой безобразной стены-убийцы мы с Ульмасом потеряли своего любимого учителя Уткира-устода. Сейчас я нижайше прошу великого хана внять моим просьбам и рассмотреть мои рисунки. Я умоляю разрешить нам с братом построить хотя бы один базар так, как я его вижу. Если наше строение не понравится великому хану, то я обещаю переделать всю работу бесплатно.

Это ещё больше меня рассердило. Я, конечно, могу считать деньги, но чтобы мне в лицо сказали, что у меня их нет? Мне уже всё не нравилось: и рисунки, изображающие великолепный базар, и сами планы этих базаров, и рассказы о дальних странах. А больше всего то, что кто-то будет строить базар на свои деньги, а потом рассказывать об этом всем желающим скучным и тихим голосом! Али с Ульмасом не жили столько времени при дворе, как остальные присутствующие. Все быстро уловили, куда подул ветер. Они дружно набросились на рисунки Али, на крышу с куполами. А больше всего на то, что он будет строить базар на свои деньги!

– Правоверные, вы только посмотрите на этого наглеца! Он пренебрегает волей нашего великого хана и считает, что может указывать тому, что строить и как! —визгливо вопил известный на всю Бухару зодчий. Его полгода тому назад обошли заказом на новую сардобу*, построенную на пути в Карши. Видимо, он забыл, что Али, несмотря ни на что, мой придворный зодчий и надеялся, что дни его сочтены.

–Полностью согласен с вами, дорогой друг! Великий хан, позвольте мне представить свои проекты и разрешите мне построить базар. – Вторил ему такой же «гений». Его я знал хорошо, Ульмас как-то уличил его в воровстве. Его работы стоили намного дешевле, чем были предъявлены счета.

Шум стоял невообразимый, несмотря на то, что я сидел на возвышении и всё слышал. Мастера не сдерживались. Я чувствовал, что пройдёт ещё немного времени, и они все, в приступе праведного гнева, набросятся на братьев с кулаками! Именно этот гнев раздражал меня. Он был настолько ненатуральный и наигранный, что вызывал тошноту. Все это понимали. Этому недовольству была единственная причина. Вот уже три года Али и Ульмас не дают возможности никому из них воровать и приписывать лишние расходы в свои счета. Я ещё немного послушал этот базарный крик и остановил его.

– Мастер Али, почему ты так упорно стоишь на том, чтобы строить купольную крышу? И почему ты позволил себе упомянуть богоугодное деяние моего предка Абдулазизхана в таком уничижительном виде? Тебе надоела твоя работа, твоя должность или твоя голова? – я думал, что Али испугается. Но видимо несколько лет, проведённых мастерами рядом со мной, ничему их не научили. И не только их, меня Аллах тоже не посвятил до конца в особенности его упрямого характера.

– Великий хан! Я смиренно прошу прощения за то, что вызвал ваш гнев, но я просто обязан сказать главное. Купцы, посещающие рынки благословенной Бухары и люди, прибывшие из разных стран, должны видеть, как государь заботится о месте их пребывания. Люди, торгующие на базаре весь световой день, должны торговать в удобстве и покое. Иначе будут думать не о том, чтобы хорошо и с выгодой продать товар, принося пользу себе и государству. Они будут думать о том, что в палатке жарко, что воды нет или она протухла от жары. Им придется страдать, что негде опорожнить мочевой пузырь. Они тоскуют, что под ногами не пол, а пыльная земля, из-за которой портится товар.

– Ты совсем рехнулся, если говоришь об отхожем месте при великом хане!

– Уважаемые устоды! Вы не замечали, чем воняет на наших базарах? Не думаю, что хоть кому-то это нравится. – Негромко вмешался в спор Ульмас.

– Мой дедушка Одыл, да пребудет его душа в райских кущах, был купцом и всегда заботился о месте своей торговли! Он тщательно выбирал базары и дуканы, где торговал. Во многих городах на пути своего следования он построил торговые лавки и сдавал их в аренду на время своего отсутствия. Так же делает и муж моей сестры Айгуль. Он строит не только дуканы, он возвёл две сардобы на путях своего следования. Около одной из них, недалеко от Карши, вырос Рабат! – Али остановил рассказ и потянулся к пиале с чаем. Тут же заголосили все присутствующие. Их голоса были неприятным диссонансом с той плавной речью мастера, которая почему-то стала мне неприятна.

Я кивнул, давая понять, чтобы все замолчали, а Али продолжил свой рассказ:

– Великий хан, я осмелюсь, с вашего благосклонного разрешения, продолжить свой рассказ и пояснить, что от того, в каком состоянии дукон, зависит и цена товара. Что плохого в том, если товар разложен на возвышении, если под ним гладкая чистая доска, оттеняющая цвет товара и остальные его достоинства? Если вас встретил приветливый дуканщик? Он не тащит вас за рукав в тёмную коморку, а широким жестом предлагает красивый товар в красивом и сладко пахнущем месте. Неужели вы не устоите, и не уступите ему два-три фельса в ходе торгов? Я не купец, но я знаю, как подороже продать и подешевле купить.