Первый воин

Тилова Рина

– Да, папуль! Ты отдыхай уже, я с остальным сама управлюсь.

Дедушка, осторожно прикрыв за собой дверь, уходит, мама некоторое время возится на кухне. А когда возвращается, дядя Петя лежит на диване.

– Петь, сделай пару глоточков. Это чай с мятой и травками, будет легче уснуть.

Она аккуратно садится рядом с ним на краешек дивана.

– Петь, – мама легонько проводит по его волосам, – пожалуйста, ты ничего не ел толком уже три дня.

Кирсанов перехватывает её ладошку и прижимает к своим губам.

–

Ты не один, – тихо шепчет она, – и никогда не будешь один, я о тебе всегда позабочусь, слышишь меня?

Мама ложится рядом и укрывает дядю Петю большим вязаным платком, похожим на плед.

– Ты поспи, я рядом буду. Поспи, – мама говорит так, будто в её объятиях маленький потерявшийся мальчик, а не взрослый мужчина. Мне вдруг на миг показалось, что между их запястьями заблестела золотая ниточка.

Снова смена картинок – мама с учебниками в руках поднимается по знакомой лестнице и вдруг застывает.

– Петь, полгода после похорон прошло, можно уже и свадьбу сыграть! На меня все соседи косо смотрят! – доносится сверху недовольный женский голос.

– Вер, какая разница, кто и что там говорит? – устало отвечает голос мужчины.

– Ага, ты сейчас наиграешься со мной, а потом на другой женишься, знаем мы таких! Вот прилипала, так и вьётся вокруг тебя!

– Вер, да что ты заладила одно и то же. Оля мне как сестра. Да и нехорошо, когда похороны и свадьба в один год. Давай до января хотя бы подождём? Ну или тихо распишемся? А праздник потом.

– Вот всё не как у людей! – возмущается девица.

– Вер, тебе платье нужно или семья? – голос Кирсанова спокойный и мягкий.

По маминым щекам крупными каплями, почти ручьями, стекают слёзы, она ладошкой прикрывает рот, чтобы не издать ни звука. Затем тихонько на нетвёрдых ногах спускается обратно, откуда пришла.

Этот эпизод сменяет яркая картинка – Константин Игнатов с букетом белых роз встречает маму на крыльце университета.

– Ась, плохо? Водички? – голос взволнованной мамы возвращает меня к реальности.

– Нет-нет! – ловлю перепуганный взгляд Ольги Александровны.

– Ты сжалась, будто тебе больно! – мама всё же метнулась к графину с водой.

– Мам, это не боль, это как неконтролируемые воспоминания, – сказала я почти что правду.

– Девочка моя, я даже представить не могу, что ты пережила там в огне, – мама прижала к груди графин, моргала часто-часто, пыталась сдержать слёзы.

Сглотнула ком. Как признаться ей, что меня терзают не воспоминания о пожаре, а неясной природы галлюцинации.

Я встала, уже привычным жестом спрятала руки в рукавах толстовки, подошла к маме и легонько обняла её:

– Я почти ничего не помню: ни страха, ни боли, отключилась быстро. Умирать, наверное, было бы небольно!

– Ася, не смей так говорить! – запаниковала мама и зашагала по кухне.

– Мам, я ведь

всё ещё здесь! – остановила я её. – Это мозги пока где-то там.

– Как же мне тебе помочь? – спросила она с надеждой.

– Может, приготовишь пирог с малиной?

– Конечно, приготовлю.

Я закуталась в толстовку и обняла маму так крепко, чтобы она больше ничего не боялась.

Глава 10

Дни полетели один за одним. Я совру, если скажу, что мне не понравилась такая тихая рутина. Задания по учёбе методисты из деканата присылали по электронной почте, да и работать в стенах родной комнаты было куда приятнее. Никто не следил за тобой через плечо, никто не обсуждал за спиной твои потрёпанные ботинки. Наверное, я бы могла постараться понравиться окружающим, уделять больше внимания одежде, участвовать в болтовне между парами. Но я никогда не чувствовала себя в безопасности среди этих людей. Да и не люблю, когда вещи приобретаются только для того, чтобы успеть за модой, а не потому, что перестали выполнять свои функции. Не люблю выбрасывать то, что вполне справляется со своими прямыми обязанностями. И тут проснулся голос Шизы:

«Он тебя не выбросил!»

– Да иди ты! – я тихонько выругалась вслух. – Лезешь, куда не просят.

Со злости пнула мольберт, за которым работала, чуть не уронив домашнее задание. Рассердилась на себя же.

Внутренний голос, или Шиза, так я теперь его называла, говорил об отце. Я всю жизнь пусть и отрицала этот факт, но чувствовала себя бракованной, ненужной, дефектной, ведь он ни разу не пришёл. Не подал весточки о себе: жив-здоров, счастлив. Мой мозг вычеркнул все воспоминания об этом человеке. А душа? Душа, кажется, что-то сохранила.

По вечерам мама приходила очень уставшей, весна в этом году стояла дождливая и холодная, начался сезон школьных простуд, а она очень чувствительна к вирусам. Я каждый день готовила к её возвращению ужин и витаминный чай с лимоном, мёдом и имбирём, но Ольга Александровна всё равно подхватила кашель. Я винила себя и за то, что мама перенервничала из-за взрыва и теперь её иммунитет был не способен должным образом бороться с заразой. Но мы не раз уже лечили маму без перерыва на больничный, поэтому я не сдавалась.

Дядя Петя действительно ушёл в запой. Стало неимоверно стыдно за свои подозрения. Сосед ещё молодой мужчина, бывший военный, пустивший много лет назад свою жизнь под откос. Мне, наверное, хотелось видеть, что он сможет справиться с зависимостью, что в нём есть сила противостоять этой болезни. Я приняла желаемое за действительное.

Константин Игнатов так и не звонил ни разу за две недели после нашей встречи. Я тоже. Сначала всё пыталась придумать повод, а потом поняла: наверное, уже как-то поздновато налаживать отношения.