Первый
Шрифт:
Мы едва оказываемся за шторой кинозала, как Марат прижимает меня к стенке и вгрызается в мой рот. Трахает языком так, что еще немного и…
– Не здесь, - прошу его. Бессонов кивает, и, взяв меня за руку, тащит к выходу.
После полумрака кинозала я щурюсь от яркого света и потому не сразу понимаю, что Марат тормозит.
А затем я вижу у его виска стало пистолета, который держит мой отец.
Сердце гулко ухает вниз, а страх стягивает горло.
“Не успела”, - проносится в голове.
–
– Быстро.
– Пап, нет!
– тут же кричу и рвусь вперед, чтобы закрыть собой Марата, но кто-то удерживает меня за плечи так крепко, что я не могу и шага сделать.
Стою пораженная и тут же слышу мамин голос:
– Не дергайся, Викуль.
Бессонов на удивление спокоен. Чувствую, как он поглаживает мою ладонь, и когда отец его тащит в сторону спокойно отпускает меня, не проронив ни слова. Лишь оборачивается и подмигивает, мол, все в порядке. Но я-то знаю, что все не так радужно!
– Папа нет!
– снова шагаю в сторону Марата, пытаясь вывернуться из маминых рук.
– Не трогай его! Не надо!
– Пакуйте, - командует он, и двое охранников, стоящих в паре метров, тут же подходят к Бессонову. На меня отец практически не смотрит. Он вообще сейчас выглядит крайне угрожающе. Но я даже не думаю о себе, о том, что он может злиться. В голове только одна мысль - защитить Марата.
– Не смейте! Я… - осекаюсь, едва отец оказывается рядом и, перехватив меня за шею, нажимает на ту. Перед глазами плывет, а затем и вовсе темнеет.
– 27 Вика -
Открыв глаза, первое, что понимаю - я дома. Я наконец-то дома. В своей комнате, которая до сих пор моя, несмотря на то, что…
Тут же вспоминаю все случившееся и подскакиваю с постели, испуганно глядя по сторонам.
В моем любимом кресле, стоящем напротив кровати, сидит мама и внимательно так смотрит. А у меня впервые с ней такой диссонанс - не знаю, что сказать.
Вроде бы я рада ее видеть, но в то же время злюсь.
– Мам, где он?
– сразу спрашиваю, поднимаясь и выпутываясь из пледа, которым укрыта.
– Не торопись, - мягко возражает мама и кивает на стол, на котором стоит поднос с чайником и двумя чашками.
– Я тебе чай твой любимый заварила.
– Серьезно?
– охаю, глядя в ее невозмутимое лицо.
– Мам, где Марат? Что с ним сделали?
– Вика, - весомо роняет она таким тоном, после которого обычно даже охранники наши смиреют.
– Я уже двадцать один год Вика!
– возмущаюсь.
– И знаешь что? Это значит, что я в состоянии сама решить, как мне жить, ясно? Если не хочешь говорить, то я сама все узнаю!
Направляюсь к двери, но вот какая шутка - та заперта.
–
– Сядь и выпей чаю, - бескомпромиссным тоном заявляет она.
У меня сейчас только одно желание - разнести все к чертям, лишь бы меня выпусти. И чай это я готова вылить на пол, да хоть что сделать - только бы она ответила и отпустила к нему.
Даже не подозревала, что буду настолько сильно переживать за Бессонова.
– Не волнуйся, мужчина твой в порядке, - уже мягче добавляет она.
– Время есть.
Шумно выдохнув, иду ко второму креслу и сажусь. Разливаю чай и пытаюсь залпом выпить свой. Естественно, обжигаюсь, шиплю и отставляю чашку обратно.
– Успокоилась?
– участливо спрашивает мама.
– За что ты так со мной?
– угрюмо спрашиваю.
– Я думала, ты меня любишь.
– Люблю, - совершенно невозмутимо кивает она.
– Поэтому я здесь, Викуль. В тебе сейчас говорят эмоции.
– А в тебе бы не говорили, если бы твоего мужчину забрал отец, готовый свернуть ему шею только за одно то, что он твой мужик?
– А Марат - твой мужчина?
Ее спокойный, невозмутимый тон меня так сильно раздражает, что я сжимают ладони в кулаки. И конечно же, мама это замечает.
– Дочь, я тебе не враг. Но ты должна была понимать последствия своего поступка.
– Какого? Я откуда знала, что влюблюсь?
– Ну, положим я тебе не про это, - многозначительно возражает мама. Смотрит понимающе, так что мне остается только вздохнуть.
– Я хотела доказать, что смогу сама все решить, - сдаюсь окончательно, поняв, что проиграла.
– И я бы справилась, если бы не вы с папой!
– Так справилась, что нам пришлось возвращаться из отпуска?
– Я вас не просила!
– Конечно, - кивает она.
– Ты всего лишь подстроила свой побег. Кстати, очень грамотно. Я лично восхищена организацией. Отец, я уверена тоже, но вряд ли сознается.
Наверное, еще пару недель назад эти слова значили бы для меня куда больше. Сейчас же я будто и не чувствую вкуса победы. Будто не меня мама похвалила.
– Это уже неважно. Как вы узнали? Авдей сдал меня?
Мама снисходительно фыркает.
– Этот старый сыч должен был это сделать сразу, да. Но нет - крестный твой оказался кремень.
– Тогда как?
– Ты засветилась, дочь. Тебя узнал один из конкурентов отца. А вернее сказать, он приложил руку к тому, чтобы ты там оказалась.
– В каком смысле?
– недоуменно смотрю на нее.
– Твоя подружка-ссыкуха, которую ты бросилась спасать из-за своего обостренного чувства справедливости, тебя просто использовала. Можно, конечно, спихнуть на то, что ее шантажировали братом, но… - мама делает выразительную паузу.