Первый
Шрифт:
– Но каждый сам делает выбор, - заканчиваю за нее фразу, которую мне вдалбливали с детства.
– Именно, Вика. Она воспользовалась тем, что ты доверяла ей и отправила тебя в клуб Бессонова.
– То есть все это было спланировано заранее? Что Марат заберет меня к себе, что я буду в его доме? Но зачем?
– Хороший вопрос. И ты бы догадалась, не будь в твоей голове первой влюбленности, - мягко отвечает мама.
Хмурюсь, пытаясь сложить все части пазла, но не выходит. Мысли постоянно сворачивают в сторону Марата. Пока я тут сижу
– Не поняла?
Стыдно признаваться, но я мотаю головой. Пусть считает меня дурочкой. Переживу.
– Ты стала рычагом, чтобы выманить твоего отца. Петр, который так ловко подкатил к тебе на аукционе, преследовал простую цель - поквитаться с твоим отцом.
– Но как?
– Ты знаешь, с кем работает твой Марат? Чем в принципе занимается.
– У него клуб, он участвует в боях. Плюс у него есть детский спортивный центр.
– А еще он близкий друг Сергея Северова - того, кто держит Северный порт, весь город в целом и часть области. Понимаешь, какой это уровень?
Мама не торопится разжевывать мне все, ждет, что я сама догадаюсь. И когда я наконец начинаю видеть картинку, становится не по себе.
– То есть он надеялся, что они столкнутся лбами и…
– И любовь к своему ребенку подтолкнет Богдана на ошибку.
Меня бросает сначала в жар, потом в холод. Все это время я считала, что сама за себя. Что максимум неприятностей, которые я доставлю отцу - просто разочарую. Что он приедет и все решит. Но именно этого, оказывается, от меня и ждали.
Чтобы я позвала папу на помощь.
– Где Марат?
– спрашиваю севшим голосом.
– Я же сказала - с ним полный порядок, Вик. Не волнуйся, он крепкий мужик.
– Ты не понимаешь, папа ведь… - у меня слезы наворачиваются на глаза, а саму начинает трясти от бессилия, которое буквально жилы выкручивает.
Мама берет меня за руки и успокаивающе улыбается.
– Вика, девочка моя, ты выбрала хорошего мужчину. Не мешай, дай ему все решить самому.
– Но папа…
– Вика, - уже более настойчиво повторяет она.
– Ты же хочешь, чтобы папа принял его?
– А ты знаешь, как это сделать?
– тут же вскидываю на нее взгляд. Сейчас моя надежда - одна только мама. Уверена, что она сможет уболтать отца. Всегда могла.
– Помоги! Помоги мне, мамуль!
– Главная наша помощь - не мешать, - мягко произносит она. Сжимает мои руки сильнее, а затем косится на чашку.
– Чай поможет, дочь. Давай, выпей.
– Ты что-то в него добавила?
– подозрительно кошусь на чайник.
– Нет, - качает она головой.
– В этот раз тебе придется пройти все самой. Иногда очень сложно стоять в стороне. Поверь, мне не меньше тебя когда-то хотелось помочь твоему отцу. Но он - мужчина. И в паре главный он. Если ты уважаешь свой выбор, верь в него до конца.
Мама встает с кресла, подходит ко мне и, поцеловав
Я так и сижу - расстерянная и заплаканная.
Чай я все же выпиваю - действительно мой любимый с черной смородиной. Мама сама делает этот сбор. Ради этого папа в свое время приказал посадить кусты малины и смородины у нас в саду. Мелкими мы с братом частенько объедались ягодами летом.
Все эти мысли вовсе не придают мне сил - напротив, мне до ужаса страшно, что у меня с Маратом не будет такого будущего. Я не думала о свадьбе или детях. Это какие-то слишком далекие планы, от которых кружится голова. Но я хочу быть рядом с ним. Хочу, чтобы с ним было все хорошо.
Измаявшись, я хожу по комнате туда-сюда, пока не замечаю в окно родителей, которые идут к дому по тропинке от нашего ангара. Тихо приоткрываю окно и прислушиваюсь.
– Ну, ты сам виноват, - говорит мама.
– Чего ты ждал от дочери, подавая такой пример? Девочки всегда ищут отца в мужчинах. Вот, получите - распишитесь.
– То есть ты одобряешь это?
– возмущается отец.
– Серьезно? Это я, по-твоему, виноват, что она снюхалась с этим имбецилом? Оль, ты вообще видела, в каком виде они вывалились? Да я уверен, что это мудак там ее…
– Ну, допустим, - пожимает плечами мама, и я восхищаюсь ей в который раз. Только она умеет вот так отстраненно противостоять отцу в разговоре. Даже крестный порой тушуется, а вот она - нет.
– Допустим? То есть тебе плевать, что нашу дочь пользовал какой-то хер с горы?
– А ты не думал, что девочка влюбилась, и что это - ее выбор?
– Хер ей, а не выбор, ясно?
Вздрагиваю от рыка отца. Я стою за шторой, так что они меня не видят, но становится до жути обидно. Получается, папа собирается за меня решать, кого мне любить?!
– Ну допустим, - вновь повторяет мама.
– Вот ты ей запретишь. Дальше что, Богдаш? Посадишь под замок? Ты дочь-то свою вообще хорошо знаешь?
Родители подходят ближе, и я могу разглядеть выражение лица отца. И там, прямо скажем, ярость.
– Надо будет - посажу!
– Опять же - предположим. Но ты вспомни себя и меня.
– Ты не равняй, Оля. Это разное, - жестко отрезает он.
Мама лишь снисходительно улыбается.
– Вот увидишь, ты еще ему руку пожмешь.
– С чего бы? Может, мне его еще и поздравить, что он дочку мою тархнул?
– Во-первых, нашу, а не твою, - холодно возражает мама.
– Или мне напомнить, где ты хороводил, когда я ее носила под сердцем?
– Я был на родах!
– Ага, пока я считала, что кукушкой поехала, - мстительно заявляет мама. И теперь я вижу, что уже завелась она.
– Можешь там у себя в башке, что хочешь придумать, и как хочешь обозвать Бессонова. Но если Вика решит остаться с ним, ты пойдешь и пожмешь ему руку.
– Хера с два, Оля! Это что, блядь, за ультиматумы такие? Или что, у тебя вдруг отросли яйца, и ты решила, что тебе все можно?!