Пес имперского значения
Шрифт:
— Какое мне дело до его матери, Сергей Сергеевич?
— Не скажите. С этой фамилией связаны некоторые неприятные моменты нашей истории. Но заметьте, Бронштейн в родне не числится.
— Успокоили хоть этим. А когда они успели объявить о своей государственности? Что-то я не слышал.
— Сегодня утром, Антон Иванович, — сообщил Скоблин. — Только не стали докладывать о такой мелочи.
— Представляю, как завопят за границей.
— Ну и пусть. Зато во Львове теперь хранятся подлинные скрижали. Те самые. Значит и истинный Израиль там. Против исторической правды не
— Неужели и правда подлинные?
— Конечно. Патриаршие мастерские дали стопроцентную гарантию и сертификат за подписью самого Моисея.
— На каком языке?
— Таблички?
— И они тоже.
— Естественно на русском. То есть, на древнескифском. Или древнекиммерийском. Знаете, не вдавался в такие подробности. Или Вы считаете, что Моисей говорил на украинской мове? Попросить переделать?
— Господь с Вами, Николай Владимирович, — перекрестился Деникин. — Меня и прежний вариант устраивает.
— Только вот…, - кашлянул смущённо Скоблин. — Заповедей оказалось двенадцать.
— Не беспокойтесь, — Булгаков отвлёкся от своего пирога. — Прелюбодеяние из списка исключено.
— А что же вместо него? — Миллер с интересом подался вперёд.
Михаил Афанасьевич чуть улыбнулся, достал записную книжку и громко прочитал:
— Пункт одиннадцатый: — отвечай за базар свой в день всякий, а в день субботний шлифуй его. Пункт двенадцатый: — на Бога надейся, но сам работай, сволочь. Да, чуть не забыл…. Из десятого пункта исключена рекомендация не возжелать жены ближнего своего. Ослы и собаки по прежнему под запретом.
— Это правильно, — одобрил Антон Иванович. — Но всё же, что вместо седьмой заповеди?
— Там всего три слова: "Не попадайтесь, болваны!"
— Да, — вполголоса произнёс Хванской, мечтательно подняв взгляд к потолку. — Божьи заповеди стоит соблюдать неукоснительно. Особенно вот эту, правленую.
От обсуждения обретённых реликвий Галицийского Израиля, господ и товарищей генералов, а также штатского наркома, отвлёк десерт. Впрочем, особого воодушевления он не вызвал. Разве может какая-то клубника со сливками соперничать с подновскими огурцами в тыквах? Поэтому многие предпочли именно их, при полном одобрении Великого Князя, распорядившегося подать ещё водки.
— Вот она, постная и благочестивая пища русского человека, — Ворошилов поднял запотевшую стопку, оттопырив кривой мизинец. — Так выпьем же за него!
— Говорят, что и Сагалевич предпочитает то же самое, — заметил Каменев.
— Конечно, — согласился Климент Ефремович. — Нешто он не русский?
— Кто, Соломон Борухович? Пожалуй, что и нет. Еврей он, самый настоящий.
— У каждого свои недостатки, Сергей Сергеевич. Тем более, Вы говорите о его профессии, а я про национальность.
Деникин рассеянно слушал, выбирая на закуску самые маленькие огурчики, а потом спросил:
— А скажите, правда, что президент Балтийской Конфедерации поддерживает тесные отношения с сионистами?
— Истинная правда, Антон Иванович. Только отношения эти очень натянутые и холодные. Дело в том, что Сагалевич является главным казначеем, главным бухгалтером, и контрольно-ревизионной
Глаза Великого Князя азартно разгорелись светом надежды. Ну ещё бы, это как для англичан найти Экскалибур, а для французов — секиру Хлодвига.
— И каковы шансы на успех?
— Вот-вот найдут. Уже заканчивают полировку. Простите, раскопки.
— Да, это был бы идеальный вариант. Ведь Иосиф Виссарионович против создания точной копии шапки Мономаха?
— Могло получиться слишком символично, — ответил Каменев, принимая от вестового чашку кофе и рюмку коньяку. — Зачем нам плодить лживые слухи о зависимости княжества от Советского Союза? Тем более что они абсолютно не соответствуют действительности.
— Это Ваше мнение, Сергей Сергеевич?
— Не только. Товарищ Сталин поддерживает меня в этом вопросе. Мы, русские, всегда были имперским народом. Не будете спорить?
— Нет, не буду.
— Так вот…, и остались до сих пор. Наша страна не нуждается в новых территориях. Уже не нуждается. Нас более всего устраивает создание вокруг Советского Союза кольца дружественных государств, с которыми будем поддерживать взаимовыгодные отношения.
— И которые, в случае чего, примут на себя первый удар?
— Не без этого. И что с того? — нарком обороны пригубил коньяк и достал сигару. — Не такая уж и большая цена за свободу.
— Да, Вы правы. Это — не много.
Глава 4
Не живут вдвоём
На земле одной
Лебедь белая
С чёрным коршуном.
Сергей Трофимов.
Прохладное лето 34-го. Брест.
— Ну поймите, товарищ майор, — тщедушный младший сержант для солидности привстал на цыпочки. — Не могу я её принять. Не в моей компетенции иностранными шпионками заниматься.
— Я ещё раз объясняю, это твои проблемы, — Виктор Эдуардович в упор смотрел на него. — Позови того, кто сможет решить вопрос. Мне что, ночевать здесь оставаться?
Милиционер втянул голову в плечи. Вот только этой напасти, в лице представителя грозного ведомства, как было написано в предъявленном удостоверении, и не хватало до полного комплекта несчастий. Первое случилось год назад, когда счастливого выпускника семилетней школы, предвкушающего великое будущее филолога-лингвиста, вызвали в райком комсомола и направили на службу в милицию. В спецшколе под Москвой новобранца быстро научили разбираться в новых воинских званиях, заставили выучить наизусть краткий курс истории ВКП(б), повесили на необмятые погоны две лычки, выдали блестящую жёлтую кобуру с потёртым наганом, и послали добровольцем наводить порядок в недавно освобождённом от польской оккупации Бресте.