Пес имперского значения
Шрифт:
— Вы знаете дядю и видели меня маленьким?
— Конечно, — Сергей Викторович усмехнулся в седые усы. — Только тот, кто жил в Одессе, может почувствовать насколько тесен мир. Так что там с моим вопросом?
— Это всё он виноват, — Хаммер мотнул головой в сторону, где на двух сдвинутых столах сладко посапывал мистер Смит, даже во сне обнимающий автомат Томпсона. — Понимаете, мы вчера приехали сюда немножко поужинать. Ну и…
— А вас папа не учил, что не стоит пить в дурной компании?
— Что вы, товарищ Акимов, это не дурная, — Арманд покосился на спящего. —
Он наклонился и прошептал прямо в ухо.
— Не может быть! — поразился консул.
— Может, — подтвердил американец. — Просто фотографии в газетах всегда слегка подретушированы.
— И что всё же случилось?
Хаммер скромно потупился.
— Понимаете, Сергей Викторович, у нас неожиданно закончились деньги.
— Как, совсем?
— Нет, что вы, только наличные.
— Так выписали бы чек.
— А мы что, не пытались? Но почерк был уже настолько неразборчив, что его не приняли. А потом мистер Смит выпил ещё, и сказал речь. Дословно не помню, но что-то очень проникновенное и зажигательное. Про зажравшееся федеральное правительство, жиреющее на крови трудового банкирства и бизнесменства.
— Однако почти по Марксу.
— Да, и предложил объявить независимую Манхэттенскую республику. Ну а дальше события развивались по классической революционной схеме. Правда, никто не знал, где тут вокзал, почта, телеграф, и есть ли они вообще, поэтому решили начать сразу с национализации банков.
— Чужих? — уточнил Акимов.
— Естественно.
— Ну и…
— А потом пошли громить полицейские участки. А они громиться не захотели, и предложили помощь в национализации. У них же очень маленькое жалование…
— И что вы собираетесь делать дальше? — в голосе советского консула промелькнула жалость, и у Хаммера появилась надежда на спасение. — За ночь сюда подтянут войска, и тот кто доживёт до утра, к вечеру уже будет сидеть на электрическом стуле. Хотите?
— Нет! — в ужасе отшатнулся Арманд, но разглядел протянутую ему бутылку пива. — Да, спасибо.
Пока американец поправлял расшатанные нервы, Акимов раздумывал. Всё же, как чувствовал, прихватив с собой чемоданчик, почти полностью покрытый сургучными печатями. Сегодня именно тот день, когда его можно вскрыть.
— Товарищ Хаммер, вы хотите жить долго и счастливо?
— Само собой, Сергей Викторович!
— Тогда предлагаю пятьдесят на пятьдесят.
— Это о чём? — Арманд сделал вид что не понял, но под укоризненным взглядом смутился, и тихо произнёс: — Грабёж.
— Нисколько. Советскому правительству, которое я здесь представляю, за меньшее вмешиваться просто неприлично. Да и то такие льготные условия только для вас, в знак особого расположения. Остальным могу предложить лишь тридцать процентов.
— Они не согласятся.
Беседа была прервана звуком упавшего автомата и хриплым спросонья голосом:
— Доброе утро, господа!
— Извините, но сейчас ещё вечер, — Акимов перешёл на английский.
— Не ещё, а уже, — поправил его мистер Смит и спросил: — А вы кто?
Сергей Викторович представился, для чего пришлось предъявлять документы, и коротко объяснил суть проблемы. Главный манхэттенский революционер задумался.
— У меня тут… а если… и потом… да куда они денутся, — бормотал он себе под нос. — Я согласен, товарищ!
— Я вас правильно понял, мистер Смит? — уточнил Хаммер.
— Конечно, — откликнулся тот. — А страховые компании пусть поцелуют меня в задницу. Никогда их не любил, дармоедов.
Наутро полицейские на всё том же мосту ещё долго махали вслед колонне грузовиков, скрывшейся в Бруклине. Офицер, который накануне останавливал машину советского консула, закурил подаренную сигару, предварительно сняв с неё зелёную обёртку с портретом Беджамина Франклина, и улыбнулся. Карман приятно грели ещё несколько подобных сигар. Один только вопрос, возникший при проверке паспортов выезжающих из Манхэттена беспокоил его, о чём и спросил своего лейтенанта.
— Сэр, скажите, а зачем в русском консульстве нужны девяносто восемь третьих секретарей?
— У них очень развитая бюрократия, Хэнк.
— А, так это они бумаги вывозили?
— Дипломатическую почту.
— Сэр, а зачем один мешок отдали вам?
— Это письма советских пионеров президенту Соединённых Штатов, — пояснил Пол Лупьян, нежно поглаживая грубую ткань.
— И вы поедете в Вашингтон?
— Нет, Хэнк. Незачем отвлекать занятого человека от важных государственных дел. Я сам на них отвечу. Хм… Как смогу.
Глава 25
Дома ждут меня маманя да родня,
И готовят спозаранку.
Накрывают стол, посудою звеня,
Стелют скатерть-самобранку.
………………………………….
И душа моя оттаяла в тепле.
Ах, как здорово, что где-то на земле,
Ты ещё кому-то нужен.
Сергей Трофимов.
Тёплая осень 34-го. Нижний Новгород.
Поезд остановился, лязгнув напоследок сцепками, и Такс нетерпеливо заплясал у двери купе, прозрачно намекая, что неплохо бы и погулять.
— У тебя пять минут, — строго предупредил председатель, выпуская пса в коридор. И он был твёрдо уверен, что его поймут. — Только пока одеваюсь. И не ввязывайся ни во что, времени нет — нас должна ждать машина.
Александр Фёдорович не беспокоился, что с этим прохиндеем что-нибудь случится. Скорее наоборот, сам устроит фокус такой, что ахнешь. Вот буквально на прошлой неделе в Балтийском море упал он случайно за борт. Так, во всяком случае, утверждал ставший единственным свидетелем американский атташе, возвращающийся в Советский Союз из отпуска. Тот самый, что следующей ночью погрыз себе в припадке неизвестной болезни руки и ноги, и даже умудрился откусить хвост. Так потом и увезли в психиатрическую всего забинтованного, привязав к койке полотенцами. А Такс тогда появился на палубе минут через пять, весь мокрый, но с большой селёдкой в зубах.