Пес, который говорил правду

Конант Сьюзан

— И тебе не показалось, что она… немного не в себе?

— Слушай, ты что, хочешь, чтобы я отправляла всех потенциальных владельцев моих щенков к психоаналитику? Я и так тщательно отбираю. Да, она была немножко нервная. Пожалуй, она просто выглядела печальной. Я не могу отказывать всякому, кто покажется мне немного странным.

Надо заметить, что Фейс считает странным любого, кто держит меньше шести собак и каждые выходные не проезжает пятьсот — шестьсот миль, чтобы попасть на собачью выставку.

— Конечно, конечно, — сказала

я.

— Однажды, правда, она позвонила мне в истерике, но это со всяким случается, верно?

— А по какому поводу была истерика?

— Да ничего особенного! Щенка стошнило. Не знаю, почему она позвонила мне, а не ветеринару. Но за моими клиентами такое водится, и я это позволяю. Нет-нет, ничего там не случилось страшного. Я ей перезвонила через несколько дней, так она, кажется, даже забыла, что мне звонила.

— У тебя стало такое странное лицо, когда я упомянула Донну Залевски, — сказала я Рите. — И сейчас у тебя то же выражение.

Она только еще крепче сжала губы. Мы выгуливали Рауди и Граучо по Конкорд-авеню, до Фреш-Понд. На Рите было верблюжье пальто, а на Граучо надели клетчатый собачий комбинезон. Моя парка — ярко-синяя, цвет, на котором сразу заметна собачья шерсть, к тому же рукав был разодран до самой подкладки зубами Кими. Однако я полагала, что вид у меня достаточно приличный для прогулки с Ритой и Граучо. Рядом со мной трусил Рауди. Его блестящая благодаря витаминам «Еканубы» шуба выглядела красивей любого манто из горностая. Кими тоже могла бы блеснуть, но, так как она была еще не готова к прогулке с двумя другими собаками, пришлось оставить ее дома.

— Я не хотела бы давить на тебя и заставлять нарушать твои принципы.

Рита кивнула:

— Да, тут я скорее умру. — Она закатила глаза, встряхнула головой и улыбнулась. — Я шучу, конечно, но только наполовину.

Я рассказала ей всю эту историю. Большинство пропустило бы ее мимо ушей. Рита ничего не пропускает.

— Вот что, — сказала она, — считается, что Кембридж — город маленький. Но ты даже не подозреваешь, насколько маленький! Буквально все у всех лечились.

— Мир собачников тоже тесен, — сказала я. — Все всех знают.

— Ладно, шутки в сторону. Я тебе кое-что расскажу, но это строго между нами. Никому не говори. Даже Кевину. Никому.

— Договорились. Так, значит, она у тебя лечилась?

— Нет, не совсем. Я видела ее дважды. В первый раз она пришла ко мне на консультацию. Я побеседовала с ней, но у меня тогда не было времени заниматься ею дальше, поэтому пришлось направить ее к другому врачу. Я потом об этом много думала.

— Почему?

— Потому что выбор врача был не совсем удачный.

— Что это значит?

— Значит, что не помогло. Но…

— Ты направила ее к Элейн Уолш?

— Нет. К человеку по имени Джоэл Бейкер. Знаешь, я не привыкла спихивать пациентов кому попало. Ей нужен был действительно хороший специалист. Да и кому не нужен? Но у нее был сложный случай,

тут требовался врач очень опытный, способный поддержать ее, когда станет совсем плохо, а этого было не миновать. Я много думала, прежде чем послать ее к Джоэлу. Я все с ним обговорила. Мне одно не дает покоя: почему, когда там не помогло, она не вернулась ко мне? Я ее предупреждала: если, они с Джоэлом поймут, что лечение не дает результатов, пускай возвращается ко мне. Она не пришла.

— А чем плох этот врач?

— Да ничем. То, что у них ничего не получилось, вовсе не значит, что он плох. Может быть, у них не возникло контакта. Может быть, не следовало направлять ее к врачу-мужчине. Но я сделала это не бездумно. К тому же Джоэл из всех врачей-мужчин в городе, пожалуй, наиболее тонко чувствует проблемы женщин и успешнее всех с ними работает. Я всегда считала его первоклассным психотерапевтом.

— Ну, если им просто не удалось наладить контакт, ты зря переживаешь. Это не твоя вина.

— Я знаю. Если передаешь кому-нибудь больного, никогда нельзя поручиться, что это «точное попадание». А так как она ко мне не вернулась, видимо, и мне не удалось найти к ней подход. Все это так. Но… Послушай, только это тоже — строго между нами!

— Конечно.

— Я кое-что слышала. Сплетни. Ничего такого особенного. Просто слухи, но они навели меня на нехорошие мысли. Пересказывать их я не буду. И не проси.

Я не стала просить.

— Джоэл Бейкер, он психиатр? Врач?

— Он психолог. Кстати, может, ты и знаешь его. У него такие большие собаки. Эти… горбуны.

— Кто, кто?

— Ну, как же они называются? У них еще такой ежик на спине!

— Риджбеки! Родезийские горбатые! А он сам — такой худенький, лет около сорока. Светлые волосы. Вьющиеся. А голос как у первоклассника.

— Что ты этим хочешь сказать? — насторожилась Рита. — Может, ты думаешь, что он университетов не кончал? Пошли, Граучо. Пошли обратно.

Мы повернули обратно и пошли к дому. Рита носит сапоги на высоких каблуках, и, стоит ей пройти полмили, ноги начинают болеть. Но она всегда все сваливает на Граучо: говорит, что он уже нагулялся и ему пора домой. Да и погода, честно говоря, была не для прогулок. Холодно, небо низкое, обложенное тучами, вот-вот дождь закапает.

— Я хотела сказать, что ему и не нужно кончать никаких университетов. Он и так…

— Что? Умный?

— Нет, не то. В Кембридже полно умных, но никто из них так не разговаривает.

— Неестественно?

— Да, можно и так сказать. Может быть, сначала это было своего рода притворством, а потом стало для него естественным. Не знаю, какой он был, когда я сюда приехала. Тогда я искренне верила, что мужчины с такими голосами все голубые. Потом оказалось, что нет. Ну, не смотри на меня так! В штате Мэн мужчины так не говорят. Даже голубые. Я не слышала, по крайней мере. Так. Кажется, Джоэл и Келли? Правильно? Я просто не знала их фамилии.