Пес, который говорил правду

Конант Сьюзан

Кетчуп и майонез, смешиваясь, стекали по пальцам Кевина, как кровь из инфицированной раны.

— Ты что, не хочешь? — Кевин указал на вторую порцию.

— Спасибо, Кевин, я только что поела. Съешь сам.

— Как бы там ни было, с собакой все в порядке. Она рычала совсем как Рауди, и я велел одному из ребят вывести ее. Еще она кое-что погрызла там, в гостиной. Подушку, кажется. И еще такую большую корзину.

— Навахо! Так ее назвала Элейн, когда я как-то спросила ее, что это за вещь. Такая большая красно-черная корзина около трех футов в поперечнике. Узор плетения

напоминает орла.

Я могла бы научить Элейн, как уберечь от Кими подобные вещи. Я тут же стала придумывать, что можно было ей посоветовать. Но теперь это все не имело значения. У Элейн и Кими больше не было «большого будущего» на двоих.

— Ну, и как это могло случиться? — спросила я. — Кто-то подложил таблетки ей в домашний сыр, она съела и умерла. Так?

— Ага. Поев сыра, а это было вечером, на ужин, она, скорее всего, просто почувствовала сильную усталость и легла спать. А потом жизненные процессы все замедлялись, замедлялись и замедлились так, что она перестала дышать.

Элейн была не из тех, кто пожелал бы умереть вот — так просто «спокойно уснуть». И потому вдвойне несправедливо, что ей даже не дали шанса побороться.

— Загадка в том, — продолжал Кевин, — как именно эта отрава попала в сыр. Могли таблетки подложить, когда сыр уже лежал в холодильнике, или это случилось до?…

— Сыр, вероятно, принес разносчик молока. Ты же видел этот ящик у двери. «Прекрасная долина»! Они делают домашний сыр. Я тоже заказываю его иногда. Идеальная еда и для человека, и для собаки. У них домашний сыр свежее, чем в магазине.

— У тебя сейчас он есть?

— Обыкновенный или пикантный?

У Кевина прекрасный аппетит. Несмотря на солидное брюшко, он делает пробежки по утрам.

— Есть упаковка.

И я дала ему обычную пластмассовую ванночку с фирменной наклейкой «Прекрасной долины» — то есть с той же самой коровой, что и на ящике. Кевин вытер руки бумажным полотенцем, открыл крышку и принялся изучать упаковку и содержимое.

— Ты ее уже открывала?

— Нет, смотри: она же полная.

— Но ты открывала ее!

— Да нет же! Я ее вообще не трогала.

— Тогда где же… э-э, эта пластмассовая штучка? Ну, такая полосочка? Дергаешь за нее — и коробочка распечатывается.

— Таких фирменных штучек никогда не бывает у разносчиков молока. Это в магазине сидит человек и запечатывает коробочки. А тут — просто открываешь крышку, и все. Как в старые добрые времена.

Кевин закрыл ванночку, потом опять открыл, внимательно посмотрел на содержимое и снова закрыл крышку.

— Значит, домашний сыр был в такой же ванночке? — спросила я.

Он кивнул.

— Такие не продаются в магазинах. Такие приносит только разносчик молока, — заметила я.

— Значит, какое-то время ванночка пролежала у нее в ящике у дверей.

— Да…

Мы внимательно посмотрели друг на друга.

— И кто-то, — продолжила я, — мог подойти, открыть коробочку, положить туда что угодно и снова закрыть. Если потом выровнять сверху сыр, то никто и не заметит. А ящик для молока у Элейн на крыльце, и его не видно с улицы. Понимаешь?

— Да. Теперь

начинаю понимать.

— Таким образом, совсем необязательно было проникать в дом. А значит, это мог быть кто угодно.

— Да уж! — хмыкнул Кевин. — Это расширяет круг подозреваемых.

— Например, какой-нибудь антифеминист, как этот парень из Монреаля. Возможно, этот человек даже не знал ее лично, а просто, например, его жена, начитавшись книг Элейн, бросила его. Или, скажем, девушка посещала ее семинары, «обрела уверенность в себе» и послала своего парня ко всем чертям, а он обвинил во всем Элейн. Что-нибудь в этом роде. Да, это мог быть любой, кто знал, где она живет…

Кевин подумал и добавил:

— И знал, что ей приносят на дом молоко и домашний сыр.

— Ну, это не такая уж редкость. Большинство яппи заказывают молоко на дом, потому что это удобно, и еще молоко, как правило, берут многодетные семьи. А многим просто приятно сознавать, что у них свой разносчик молока. И стеклянные бутылки очень экологичны, так ведь? Здесь, в округе, по меньшей мере две молочные фермы.

— Если кто-нибудь знал, что ей приносят домашний сыр…

— Конечно! Либо этот кто-то бывал у нее в доме, видел сыр в холодильнике, разговаривал с ней о домашнем сыре… Или он просто знал, что она заказывает в «Прекрасной долине». Возможно, кто-то заглянул в ящик после того, как заходил разносчик, и до того, как Элейн вынула продукты. А промежуток мог быть довольно-таки длинным. В этих ящиках можно хранить молочные продукты часами, хоть целый день. Предположим, разносчик приходил утром. Элейн весь день была на работе, и домашний сыр лежал в ящике, пока она не вернулась. В общем, тебе надо побеседовать с разносчиком.

— Безусловно.

— Он славный парень, — сказала я. — Если это тот же, что приносит молоко мне. Скорее всего, это он и есть. Это его маршрут. Очень славный парень! Он ужасно расстроится. И дела его фермы тоже расстроятся, если все это попадет в газеты. Кто угодно мог узнать адрес Элейн. Ее номер есть в телефонной книге. Я знаю: сама смотрела несколько дней назад.

— Кто угодно… — задумчиво произнес Кевин, — кто захотел бы, чтобы она умерла. Дело в том, что я выяснил насчет ее пациентки.

— Ну?

— Она действительно приняла слишком большую дозу. Странно… Ее звали Донна Залевски. Она приняла слишком большую дозу синеквана.

— Как Элейн!

— Как Элейн.

Глава 5

— Есть одна неувязочка, — сказала Рита. — Дело в том, что Элейн терпеть не могла домашний сыр.

— Откуда ты знаешь? — спросила я.

Мы сидели в Ритиной гостиной. Она как раз над моей, и такой же формы, и тоже с камином. Во всем остальном эти две комнаты могли бы служить иллюстрациями соответственно старомодной и современной обстановки. Моя гостиная — сплошное ретро. Дешевая люстра в виде стеклянного шара. Кушетка. У Риты — мебель тщательно подобранных тонов из магазина ранга Блумингдейла, не ниже. Если задуматься, то Рита и сама всегда впереди себя, а я вечно тянусь за собой…