Пес. Книга историй
Шрифт:
Они приходят ночью. Кидают записку «Выходи один». Я выхожу. Лес недалеко. Каждое дерево – друг. Волков я нашел сразу. Вернее, они меня нашли. В лесу только кажется, что ты один. Ты как в городе, в огромной толпе, только никто на глаза не лезет. И волки выходят не сразу. Как только почувствуют, что ты свой, так и выйдут. Просто их не видно, но они есть. Мы с ними друг друга поняли. Я бросаю ножи – волки это знают. Ходят за мной кругами. Вожак – большой самец, самка и шесть молодых, подъярков – те глупые еще. С самцом мы договорились. Они приходят на зов. Главное, чтоб следов не оставалось. Никогда не надо оставлять следов. Два раза натыкались на засаду. Оба раза я почуял очень поздно. Отвлекают. Меня все время отвлекают. Не дают сосредоточиться. Сегодня будет жарко. Очень жарко. Почему мы попадаем в засаду? Оба раза выкосили всех. Остался только я – успел зарыться в листву. Будто сдает кто. Нас кто-то сдает. Все время наш отряд кто-то сдает. Узнать бы.
Полковник входит в комнату к парнишке, подходит, садится на стул напротив (стулья и стол привинчены к полу).
– Я полковник Смирнов Александр Сергеевич. Как Пушкин. Любишь читать?
Парнишка не шевелится. Просто смотрит. Сначала он смотрел мимо, но потом спокойно перевел взгляд, смотрит в глаза и молчит. Полковник будто не замечает его молчания, продолжает:
– А я Пушкина люблю. «Евгений Онегин».
Парнишка молчит.
– Мне сказали, что ты тут несколько человек в изоляторе покалечил. Говорят, ты здорово дерешься.
Молчание.
– Николай Николаевич Тонких. Ты в десятом классе? Кем хочешь быть? Говорят, что друзей у тебя в школе нет. Я так понимаю, что они просто дети для тебя. Тебе не интересно, вот и нет друзей. А вот Маша Михайленко нам говорила, что ты замечательный.
В глазах у парня мелькнуло какое-то тепло, а потом – опять все спокойно.
– Маша, Маша, хорошая девушка. Верная, преданная. Такая не выдаст. Люблю таких. Такие женами становятся. Жена – это, брат, такое дело. Это навсегда. Семья быть должна. Хорошего человека найти – это непросто.
Молчание. Полковник начинает терять терпение.
– Николай Николаевич, давай так. Мне все известно и про отца твоего, и про мать, и про тех двух уродов.
В глазах что-то дрогнуло – и опять тишина.
– Тут дело такое: тебе инкриминируется превышение необходимой обороны. Ты ведь их не просто убил, ты их еще и волкам скормил. Я могу помочь. Не бескорыстно, конечно. Ты же знал, что твой отец служил в Афганистане? Нет? Не знал? Как же так? Отец не рассказывал ничего? Разведчиком он был. Хорошим, отличным разведчиком и удивительным человеком. А потом в лесники подался. Природу любил. Те два уголовника к вам за сокровищем пришли? Отец небось часто про сокровище-то говорил? В деревне слышали. Вот и решили, что лесник в лесу клад нашел. А как не стало лесника, так и пришли к вам эти выродки. И не знали они, что он лес сокровищем называл. Так ведь? Ты, парень, можешь молчать, конечно. У меня вот какое предложение: я тебя отсюда достану, но тебе придется послужить Отечеству любезному. Пять лет. Контракт. Разведка, лес твой любимый, ножи, стрельба. Но больше головой, конечно, надо будет думать. Головой дороже выходит. Ну, в школе немножко поучишься. Есть у нас школа. Про ГРУ слышал что-нибудь? Есть такое местечко. Подучим. А потом – в бой со всякой нечистью. Выживешь – через пять лет уйдешь. Биографию выправим. А тут тебя лет на десять упрячут в зону, если не на все пятнадцать. Так как? Договорились, сынок?В этой школе мы учили все – бегать, прыгать, парашют, карта, лес, найти еду, воду, замаскироваться. Только отец все это учил по-другому. Он говорил: ты – часть природы. Ты заодно с природой, частица леса. Лес тебя скроет, не выдаст, накормит, выведет. Отец любил лес. А кирпичные стены бить – так это не самое главное. Главное – ты не один – вокруг все живое. Это только кажется, что в лесу никого нет. Камень тоже дышит, только он дышит медленно. Дерево живое – без нужды не бери. Бери сухое – мертвые не обижаются. Зверя зря не бей – и так еды много в лесу. Зверь для зверя корм – дорогу ему не переходи. У зверя душа есть, только она другая. Иногда его душа человеческой чище. Мы с отцом ножи делали. Он ножи всегда сам делал. Меня научил. Нож: – друг. Друга сам должен сделать. Тогда друг не подведет. Нож: бросить можно. Чурбан деревянный поставил – и бросай. У отца все летало – топоры, вилы, рогатина – и все в цель. На рогатину медведя взять можно, но только что лес без медведя. Медведь с волками бьется. В это человеку нельзя встревать. Они сами по себе. Отец каждую тропку знал, каждую травку, лечить мог. Ходил по лесу тихо. Следы учил заметать. Спрячется – мимо пройдешь, не заметишь. Листвой засыпался – можно ночевать. Под листвой тепло – как перина. Только бояться нельзя. Лес не любит страха. Страх заражает. Лес не любит заразы – избавится. На страх волки придут. Чуют. Кровь чуют и страх. С волками я всегда договорюсь.
Ян, Серега-корреспондент и остальные ребята устроились в большой комнате. Отдыхают. Лежат в полной амуниции прямо на полу. Серега и Ян лежат рядом. Серега шепотом:
– Спишь?
Ян:
– Нет.
– Пес на месте?
– Уже ушел.
– Как же? Когда?
– Только что. Я же говорил, что никто не заметит. Он уже за забором. Небось вызвали его.
– Кто?
– Ну, эти. Я же говорил, у них тоже охотники есть. Бросили бумажку, мол, давай выходи. Он и пошел.
– А если они его уже поджидают?
– Это он их уже поджидает. Пса не укараулишь. Это ж такой… Спиноза… У него все всегда есть – ножи по всему камуфляжу распиханы, какие-то гирьки, цепочки – вроде ничего особенного, а все вдруг превращается в оружие. Работает как фокусник. Он все делает или очень осторожно, или так быстро, что не уследишь. Спи, он придет скоро.
– Думаешь?
– Уверен. Придет, да еще и оружие притащит.
– Какое оружие?
– Так они ж вооружены, те, кто за ним придут. Вот он их оружие и притащит.Пес в лесу. В засаде. Сидит так, что не отличишь от пня. Не шевелится. В кустах какой-то шорох – на тропу выходит человек, присаживается на корточки, слушает, потом из кустов к нему выходит еще один – теперь их двое. Один идет вперед, другой его прикрывает сзади. Оба тихо движутся к дому, где разместилась на ночь группа разведчиков. Вооружены – автоматы. Что-то звякнуло – граната или магазины в подсумке. Один за другим они растворяются в темноте. Пес недвижим. Он ждет еще кого-то. Из кустов появляется третий – вот его-то Пес и ждал. Тихий шелест – фигура получила сзади заточку в шею – без звука оседает на землю. Если ударить в шею, человек не вскрикнет. Пес ждет еще с минуту, кажется, что он нюхает воздух, – пора. Он снимается с места и идет по следу двух первых. Только он идет не прямо, а обходит их так, как поступили бы волки.
Двое остановились – ждут товарища. Ждут напряженно. Шелест – оба падают на землю почти одновременно – никакого шевеления. Раздается волчий вой. Немного погодя на него откликается еще один вой, и еще – стая где-то рядом. Стая проверяет – нет ли еще людей. Проходит минута – из кустов медленно появляется волчья морда.
Пес уже забрал автомат и подсумок с запасными магазинами у первого, теперь – волки спокойно наблюдают за ним из кустов – забирает оружие и у этих двух. Пес быстро режет на телах одежду – волкам так легче. И еще: если разрезал одежду, то это волкам сигнал – наступает их время. Пес уходит – из кустов выходят волки.Волки, волки, волки. Волки всегда скажут: в лесу есть люди. Они там-то и там-то. Только надо слушать волков. И деревья скажут. И деревья надо слушать. Люди в лесу чужие. Чужих лес не любит.
Дом, комната, где отдыхают разведчики. Словно подуло – небольшое движение воздуха. Серега Яну шепотом:
– Пришел?
Ян:
– Ага. Я же говорил, что придет. Волки выли, значит, все нормально. Стая на месте. Сейчас от друзей ничего не останется. Волки аккуратно работают.
– Человечину жрут?
– Давно. Война. Волки привыкли. Собаки привыкли. Все привыкли. Для них это уже мясо. Мертвым все равно. В лесу ничего не пропадает. Волк, медведь, лиса, кабан –
– А вы своих в лесу бросаете?
– Нет. Мертвых, раненых – всех выносим. Такой закон.Маша смешная. Я любил, когда ее к доске вызывают, она идет, а я на нее смотрю. Она шла красиво. Она мне говорила: «Чего ты на меня смотришь?» – а я ей: «Просто так». Малиной ее кормил. На поляну водил, там земляники – море, и малинник рядом. У нее волосы кудрявые. Мне нравились. Только про волков я ей не рассказывал, да и не показывал никаких ножей – не надо это. Отец говорил: «Никому ничего не рассказывай и не показывай. Баловство это. Пустое. Хвастать нельзя». Отец научил многому. Он говорил: «Ты сразу-то за бидон с молоком не хватайся. Ты постепенно. Потихонечку. По кружке каждый день добавляй – лет через семь, глядишь, два полных бидона на машину поставишь». Вот я маме на ферме и помогал. Только я через семь лет ставил двадцать раз по два бидона. Привыкаешь.
Лагерь боевиков. Костер, у костра – двое. На заднем плане еще люди. Эти двое – арабы. Говорят по-арабски. Один высокий, плотный, второй постарше, худой. Тот, что постарше, говорит:
– Это неправильно, Джаффар, ты совсем потерял голову. Ты гоняешься за этим мальчишкой, а он убивает одного твоего человека за другим.
– Я все равно возьму его, Али, нравится тебе это или не нравится. Он убил моего брата вот этой штукой, – он дает Али заточку Тот вертит ее в руках.
– Как?
– Он ее бросает.
– Бросает? Джаффар, мы здесь не для мести за твоего брата. Твоего брата призвал к себе Аллах. Он погиб в бою. Это достойная смерть. Он погиб за наше дело. А ты ведешь себя неразумно. Отступись. Придет его время, и этот мальчик умрет. Не придет – ничего не поможет. На все воля Аллаха. Не иди против его воли.
– Я не отступлюсь. Я должен отомстить. Я знаю о нем все. Я все узнал.
– Это хорошо. Если узнал все, то убей его мать и отца.
– Их уже убили. Давно. И это сделал не я.
– У него все мертвы? Все родственники?
– Да.
– Так он уже мертв. Он умер. Умерла душа. Он мертв. Нельзя убить того, кто уже мертв. Будешь за ним ходить, будешь за смертью ходить. Смерть притягивает смерть. Нельзя мстить мертвым. Месть – удел недостойных. Воин не мстит. Месть – признак слабости, а не силы.
– Я подкупил всех. Я дошел до самого верха. Он нужен мне, Али.
– Ты подкупил всех, и они тебе сдали два отряда. Он был в обоих и остался жив? Он дважды оставался в живых. Все погибли, а он остался? Правильно?
– Да.
– Вот видишь. Его хранит Аллах.
– Аллах не хранит неверных.
– Не тебе ведомы пути Аллаха. Ты – смертный.
– Но и ты смертный, Али.
– Верно. Твой ум отравила ненависть. Ты проиграешь. Он убивает без ненависти, жалости, сожаления. Он как земля, как дерево, как листва, понимаешь? Земля убивает без ненависти, Джаффар. Он – тлен, прах. А ты – против земли, против праха? Нельзя воевать против праха. Ты проиграешь.
– Увидим. Он не прах. Он из плоти.
– Я тебя предупредил. Ты погубишь и людей и дело. Личное недостойно правоверного. Это неразумно.
– Я не владею разумом, Али, пока он жив.
– Тогда и ты уже мертв. Я говорю с мертвецом.
– Мне нет жизни, Али. У меня внутри все горит.
Али смотрит на Джаффара с сожалением:
– Мы поговорили. Скажи, чтоб меня проводили.
Уходя, Али обернулся и слабо махнул Джаффару.Я разрезаю на них одежду. Нож, что бритва, если правильно точить, он все берет. Разрезаешь одежду, а волки вынут тело. Очень аккуратно. Я слышу, как лезвие рвет ткань. Будто шелестит. Слух обостряется, и тогда хруст веточки под ногой, как взрыв, отдается внутри. А еще – видишь, как они идут. Эти воины Аллаха. Это как картинка, как кино – ты все видишь.
Из дневника Маши Михайленко: Мы с Колей Тонких с третьего класса. Он из 2-го «В». Их класс распределили между «А» и «Б». Вот Коля и попал к нам. На уроке как-то Вера Васильевна спросила: «Каких животных можно употреблять в пищу?» Не помню уже, почему она так спросила. Спросила у Коли, а Коля сказал: «Червей», – и весь класс засмеялся. А Вера Васильевна удивилась и говорит: «А еще каких?» – а Коля: «Лягушек, только с них шкуру надо снимать!» – ребята со столов от смеха просто попадали. «А червей, – говорит Вера Васильевна, – тоже очищать надо?» – «Нет, – говорит Коля, – их только в воде моют, а потом в банке с водой оставляют, чтоб они землю из себя выпустили. А потом едят. Лучше сварить, конечно, но можно и сырыми». Очень много тогда все смеялись над Колей. Вера Васильевна тогда думала, что он так шутит, даже родителей его хотела в школу вызывать.
Штаб. Кабинет генерала. В нем – генерал и полковник Смирнов. Генерал:
– У вас два крупных провала подряд. Есть соображения?
– Нет. Пока нет. Думаю…
– Долго думаете. Вам не кажется, что идет утечка информации? Оба раза отряд напарывается на засаду в самом уязвимом месте – ущелье, тропа. И всех выкашивают.
– Один остался в живых.
– Один? Каждый раз один?
– Да.
– Я правильно понял, что это один и тот же человек?
– Правильно.
– То есть он попадает в отряд, а потом отряд попадает в засаду, и он оказывается цел и невредим под кинжальным огнем?
– Верно.
– Мистика какая-то. Или нет? Вам не кажется?
– Просто ему везет.
– Везет? Что это за слово такое русское «везет»? Что везет, откуда везет, кого везет? Это какой-то особенный, неуязвимый человек?
– Нет. Просто ему везет.
– Просто не везет. Везет по случаю. Что это за случай такой, хотел бы я знать? Он опять на задании?
– Да. Сегодня они возьмут схрон.
– Не возьмут, а должны взять.
– Согласен.
– Это с ними пошел корреспондент?
– С ними.
– Чья инициатива насчет корреспондента и почему я узнаю об этом последним?
– Это Москва решила. Нас поставили в известность в последний момент.
– Нет. Это вы поставили меня в известность в последний момент. Иначе б там этого корреспондента не было. А всякую блажь московскую сразу бросаться исполнять не надо. Надо дать ей отлежаться. Вы уверены в том, что там все чисто?
– Уверен.
– Это хорошо. Потому что если там опять начнутся приключения, то я отстраню вас от дела, и начнем проверку на предмет отсутствия утечки информации. А вы пока подумайте – что, кто, когда – ваши соображения. Полагаю, что утечка есть, и она на самом верху.
– Разрешите идти?
– Идите. Да, слышал, что вам на генерала послали? Поздравляю.
Полковник Смирнов вышел из кабинета и привалился к стенке спиной. Душно. Ему стало душно, трудно дышать.
Когда он стал предателем, когда? Он же не мог, никак не мог. Он, полковник Смирнов, предатель?
Деньги. Проклятые деньги. Он взял деньги. За генеральское звание пришлось платить. Теперь все за деньги. И два раза отряд под пулями. Это его. Это он сделал. Ему заплатили деньги. Но мы это исправим, сейчас и исправим.
Полковник вытащил пистолет, медленно поднял его к горлу снизу. В этот момент дверь кабинета открылась – пистолет сам влетел на свое место. Из кабинета вышел генерал.
– Что? – спросил он, – что-то не так?