Пес. Книга историй
Шрифт:
– Андрей Антоныч, в распоряжении штаба…
– Ты мне тут штаб не плети… – обрывает его старпом, а я стихаю со своей сахарницей – началось. – Эта молодая безграмотная хунвейбинщина возникла не в штабе. У нас корабль отстоя. И мы готовимся к утилизации. Какую посильную помощь я им могу оказать? Отдать корабль на разграбление? Так у нас здесь грабить уже нечего! Плакатами они будут тут по отсекам трясти? Кто это там в нашем штабе на инициативу исходит? А, Сергеич? Эти «Наши» небось даже не знают пока, что они к нам уже едут? Я прав?
– Патриотическое движение… – попробовал зам вставить слово.
– Движение
В общем, «Наши» к нам не приехали.
Где-то они по дороге свернули.
Орденская ленточка
– Вот! Всем желающим надо раздать!
Зам в каком-то месте нарыл орденских ленточек по случаю праздника Великой Победы, и теперь я их должен всем желающим раздать.
Конечно, в первую очередь я напоролся на старпома.
– Что это? – мимо Андрей Антоныча на корабле муха не пролетит.
– Орденские ленточки. Зам велел всем желающим раздать.
Старпом повертел ленточку в руках, а потом вызвал в кают-компанию зама. Зам явился тут же. В приподнятом настроении.
Его настроение не укрылось от старпома.
– Сергеич! – обратился к нему старпом ласково, – это что такое?
– Праздник же, Андрей Антоныч! Акция проходит по всей стране.
– По всей стране стон стоять должен скорбный, а не праздник!
– Андрей Антоныч…
– Что «Андрей Антоныч»? Вы тут из всего готовы праздник слепить!
– Так Победа же…
– Победа была у Александра Македонского, когда он расколотил во много раз превосходящие его силы царя Дария! А при потерях девять к одному к лицу скорбь вселенская, а не праздник! Плакать все должны и поклоны в церкви класть по поводу утраты воинской чести и мастерства. Сокрушаться все должны и о народе своем печалиться. А вместо всего этого народу куски материи раздают, чтобы он, тот народ, где-нибудь их себе повязал. Это краб-декоратор, что ему ни дай, на себя обязательно напялит.
– Андрей Антоныч, но ведь это же как раз то, что вы говорите! Это память и солидарность с героями!
– Героев лучше учтите сначала, а потом, по всем полям собрав, в одну могилу сгребите.
Это если память вас всех мучит. И правду всем поведайте наконец. О том, как вы этих героев понаделали во время священной войны. И потом, Сергеич, ты же у нас человек военный. Ты военный или нет?
– Ну…
– А если ты военный, то должен трепетно относиться ко всяким военный атрибутам, а тем более к воинским
– Я, Андрей Антоныч…
– Ты, Сергеич, все ты! Своими руками. А головой мы не пробовали пользоваться? Вот и Саню ты из офицера превратил в раздатчика ветоши. Фетишизм – это болезнь, Сергеич! Заразная! Так что ленточки эти ты бабушкам на базаре отдай.
– Я…
– И кончено! Затихли и занялись делами боевой подготовки!
И мы затихли.
Я – в частности.
Булава
Мы в сидим в кают-компании – старпом, я и зам.
Андрей Антоныч дает мне последние указания насчет того, что сам он уходит в море на стрельбы, а мы остаемся с замом.
Старпом в приподнятом настроении, потому как привлекают его на стрельбы соединения. Стрельбы торпедные, и в них Андрей Антоныч жуткий дока.
Это у нас периодически случается, потому что на всем флоте осталось не так много людей, которые самостоятельно, не под белые рученьки, способны выйти в море на торпедную стрельбу.
Старпом берет на нее всех своих, а меня оставляет за себя, потому что я на корабле все еще исполняю обязанности помощника командира, медика, химика и вечного дежурного.
Старпом берет с собой молодого боцмана (он его там будет обкатывать), штурмана со штурманенком и Кобзева, чтоб тот от реактора не отвыкал.
– И Смирнова на корабль! – говорит Андрей Антоныч, а я киваю.
Смирнов – мичман-радист. Единственный представитель боевой части четыре.
– И заранее ему сообщи, – предупреждает старпом, – потому что если я от него посторонний запах учую, то возьму за яйца так, что они ему больше не понадобятся!
– Есть, Андрей Антоныч!
Смирнов у нас недавно. Пару раз он был навеселе, но повезло ему – до Андрей Антоныча это все не сразу дошло. А как дошло, он его сейчас же пригласил к себе и влил в него немного бодрости.
Старпом вздыхает.
– Может, флот и начнет возрождаться! Хрен его знает, конечно! – делится он с нами своими мыслями.
Зам, молчавший до этого, воспринимает эти слова как сигнал и немедленно начинает говорить. Зам у нас говорящий. И говорит он всегда бог знает что.
– Вот увидите, Андрей Антоныч, обязательно возродится!
Старпом подозрительно на него косится, после чего зам начинает частить со словами:
– Вот и в море корабли пошли! Принята программа на оснащение флота новой техникой. Вот и «Булава»…
– Что «Булава»? – засопел старпом.
– Уже стрельбы прошли. Неудачные пока, но все впереди!
– Неудачные.
– Ага!
Иногда зам наш что-то такое несет, что мне его даже жаль становится. Сергеич отчаянно трусит старпома и пытается эти свои чувства заболтать.
– Сергеич, – старпом терпеть не может пустую болтовню, поэтому заму сейчас достанется, – ты бы лучше людьми занялся. Ты когда у нас ходил и говорил с каждым о жизни и любви? Не помнишь? Вот и займись своим делом.