Пещера у мёртвого моря
Шрифт:
Были назначены день, час и место действия - третьеразрядный отель в Иерихоне.
– Где мне взять английского профессора? - спросил Саад Хардинга.Я думал, что буду посредником, но если мы не хотим потерять доверие Кандо, нужно ему представить покупателя собственной персоной. Вы ни в коем случае не можете выступать в этой роли, вас слишком хорошо знают.
– Это не так сложно. В Аммане у меня есть ассистент англичанин, Ричмонд Браун,- большего англичанина, чем он, невозможно себе представить. К счастью, он выглядит немного старше своих лет.
– Хорошо, этот вопрос ясен.
– Только но отдавайте все сразу,- предупредил он.- Восьмисот динаров вполне достаточно, кто знает, сколько фрагментов у этого мошенника. Я еще раз говорил об этом деле с министром. Больше фунта, т. е. динара, за каждый квадратный сантиметр свитка мы дать не можем. Но меньше мы тоже не можем предложить - газеты и радио так раструбили о миллионе митрополита, которого он, кстати, еще не получил, что цена в один фунт должна считаться нормальной. Столько платят и частные коллекционеры, а они, к сожалению, уже пронюхали об этом деле. Следовательно, торговаться особенно не стоит, надо спасти добычу Кандо для нас, а тем самым и для науки. Впрочем, я буду сопровождать вас и Брауна. Не доезжая Иерихона, я выйду и отправлюсь в Интерпалас-отель. Может случиться, что ваших полномочий будет недостаточно и появится необходимость поставить меня в известность, ведь ответственность перед правительством несу все-таки я, а не вы.
Точно в назначенный час Саад был в Иерихоне. Вблизи отеля, избранного местом встречи, ему то и дело попадались бравого вида молодые люди. Саад не мог отделаться от неприятного впечатления, что это преторианская гвардия Кандо. Слишком уж равнодушно они взирали по сторонам. Саад невольно попытался засунуть пакет с деньгами поглубже, но машина уже затормозила у подъезда, да и пакет был слишком велик. Хорошо еще, что те двести динаров, которые он собирался выторговать, лежали в нагрудном кармане пиджака и не так бросались в глаза.
– Держитесь как можно проще,- шепнул он молодому англичанину, выходя из автомобиля,- и сделайте вид, что не понимаете ни слова по-арабски.
– О yes, very nice 59,- прогудел Браун густым басом. Он твердо решил, чтобы не вызывать подозрений, употреблять только те английские слова, которые легко понять арабу или сирийцу.
Хозяин отеля (или человек, уполномоченный его изображать) ввел гостей в комнату на первом этаже, где уже сидели Кандо и Георгий спиной к запасному выходу - настежь открытому окну. Продавцов и покупателей разделял большой пустой стол.
После комичной своей торжественностью церемонии и представления "высоких договаривающихся сторон", как подумал Саад, он без обиняков спросил:
– Рукописи принесли?
– Да! - Кандо поднял голову и вопросительно посмотрел на "профессора" Брауна.
Саад кивнул, вытащил из кармана пачку банкнот, снял скреплявшую ее резинку и, словно опытный картежник, веером раскинул по столу. Кандо, не говоря ни слова, вынул из старенького портфеля и положил на другую сторону стола перевязанную грязным шнуром пачку исписанных лоскутков древней кожи, издававших запах плесени. (При этом Кандо еще раз выругал себя за то,
Георгий принялся считать деньги. Саад развязал шнурок на пачке фрагментов и протянул ее "профессору". "Профессор", который ничего не смыслил в библейской археологии, а тем более в древнееврейских рукописях, изображал этакое сочетание бизнесмена и ученого. Вооружившись линейкой с делениями, он начал измерять фрагменты, отмечая длину и ширину каждого.
Естественно, Брауну понадобилось больше времени, чем Георгию, но и полученный им результат превзошел все ожидания: тысяча двести пятьдесят квадратных сантиметров.
– Восемьсот фунтов,- твердо сказал Саад.
Кандо с сожалением покачал головой и начал собирать фрагменты. "Если я сразу дам ему тысячу, то он потребует тысячу пятьсот или по крайней мере тысячу двести пятьдесят",- подумал Саад и тоже стал собирать деньги. Каждый тянул время, и ждал, что другой пойдет на уступки, прервет молчание и заговорит. Никто этого не сделал, атмосфера оставалась накаленной. Все торжественно, продолжая хранить молчание, раскланялись, Саад и Браун покинули отель и поехали к Хардингу. Минуту подумав, тот сказал:
– Вы поступили правильно, Саад. Завтра Кандо явится в Иерусалим и согласится взять восемьсот динаров.
В одном он был прав: Кандо пришел. В другом ошибся: Кандо настойчиво требовал тысячу динаров. Саад делал вид, что раздумывает, ровно столько, сколько было возможно, чтобы не испортить сделку. Затем он объявил, что должен спросить профессора Брауна, и вышел в соседнюю комнату. Там, горя нетерпением, ждал исхода дела Хардинг.
– Конечно,- прошептал он,- дайте ему эту тысячу, ради бога.
Когда фрагменты, все 1250 квадратных сантиметров, были вручены Сааду, а Кандо пересчитал деньги, он поднял голову, взглянул Сааду прямо в глаза и спросил:
– Собственно говоря, почему мистер Хардинг остался вчера в другом отеле, а не пришел вместе с вами? И не забудьте передать привет малышу Брауну.
Саад опешил. "Остался в другом отеле... Не забудьте передать привет..." - значит, Кандо понял, что имел дело с подставным лицом.
– Этого я от вас не ожидал,- искренне произнес Саад.
– Неужели я, сирийский христианин, должен цитировать Коран вам, мусульманину? - промолвил Кандо.- "Неверные плетут сети, но никому из них не сравниться с Аллахом". Шутки в сторону, доктор Саад, мне очень приятно, что я заключил сделку с правительством, а не с подставным или подлинным иностранным профессором. Ему бы я не отдал свои свитки так дешево. Честный путь лучше всего.
Саад согласился, а когда Кандо еще назвал ему племя таамире и имена обоих мальчиков, которые нашли пещеру, он был почти готов дать господину Халилу Искандеру Шахину письменное свидетельство на официальном музейном бланке, что считает его самым честным мошенником, с каким ему когда-либо приходилось иметь дело.