Пещера ужасов
Шрифт:
Его руки, задетые Майком и Джейн, все еще слегка покачивались. Все слабее. Затем остановились. Вагончик стоял неподвижно, не трогаясь с места. Потом свет опять погас.
«Поехали, что ли…» — пробормотал Майк. Словно услышав его, вагончик слабо завибрировал — и тут же мотор вновь заглох с неприятным металлическим лязгом. К трупному зловонию добавился явственный запах горелой изоляции. Сломался? Только этого не хватало…
— Эй! — крикнул юноша в темноту. — Эй, тут, кажется, проблемы! Вытащите нас!
Вспыхнул свет, вновь озарив висевшее перед ними безголовое тело, теперь уже совершенно неподвижное. И вдруг руки мертвеца рывком потянулись к оцепеневщим пассажирам, слепо шаря в воздухе и лишь немного не доставая до их лиц. Где-то наверху раздался жалобный скрип, цепи качнулись и двинулись с места, придвигая безобразную тушу все
Джейн дернулась назад, потом попыталась вскочить, готовая выпрыгнуть из застрявшего на месте вагончика, но намертво защелкнутые замки поручня, столь же надежного, как и на «Небесном корабле», удержали ее на сиденье. Майк зарабанил кулаком по железному носу кабинки, словно надеясь таким образом оживить мотор. Разумеется, это было бесполезно. Но в тот момент, когда руки трупа уже должны были коснуться их, наверху залязгали шестерни, натягивая цепи, и тело поползло вверх, все еще сжимая и разжимая пальцы в тщетных попытках схватить оставшихся внизу. И тут же поворотный круг вновь развернул вагончик, а затем оживший мотор повлек их вперед.
Только теперь Майк понял, с какой скоростью колотится его сердце. «Фу, глупость! — сконфуженно подумал он. — Ведь это же просто кукла! Очень реалистично сделанная, но…»
Вообще-то, именно эти попытки «мертвеца» схватить их должны были сразу же успокоить его. Безголовое тело не может махать руками. Во всяком случае, не на такой стадии разложения. А значит, все происходящее — бутафория. По правде говоря, после первого трупа у него возникло в этом подсознательное сомнение — уж больно тот выглядел… настоящим…
А вонь? Тоже бутафория, очевидно. Такая же, как и запах горелой изоляции, призванный убедить их в неисправности мотора.
Тьму вновь распороли крики, на сей раз мужские, и впереди слева показался свет — теперь не ярко-белый, а тускло-багровый. Свет исходил из некой выложенной камнями ниши; вагончик проехал мимо, замедлив ход, но на этот раз не остановившись, и его пассажиры увидели сцену, изображавшую, должно быть, пыточные застенки средневековья. Изможденный человек был растянут на вертикальной дыбе, а голый по пояс палач в круглом красном колпаке, скрывавшем лицо, большими клещами методично сдирал с него кожу. И это отнюдь не было статической сценой… Голова несчастного уже была освежевана полностью, представляя собой мокро блестящий багровый шар; Майк с ужасом увидел, как движутся в глазницах совершенно круглые, лишенные век глаза, провожая взглядом вагончик; из безгубого рта вместе с криками толчками вырывалась кровь — кажется, у истязаемого был вырван язык. Палач тем временем сдирал кожу с его руки, стаскивая ее, словно длинную перчатку. Когда вагончик уже почти проехал мимо, палач, на миг прервав свое занятие, вдруг обернулся и помахал клещами проезжающим. Джейн вскрикнула, осознав, чем был на самом деле его красный колпак: не чем иным, как кожей, которую он только что содрал с головы жертвы и натянул на свою собственную, вывернув наизнанку…
Снова движение в полной тьме под аккомпанемент криков и стонов; затем справа совсем рядом к ним прибавился звук, напоминавший бормашину. Но, когда рядом с притормозившим вагончиком разошлись черные занавески, оказалось, что это куда более крупный инструмент.
К деревянному кресту был прибит молодой парень, скорее даже подросток. Точнее, даже не прибит. Привинчен. Ему досталось больше, чем Христу: в его руки и ноги было вкручено не меньше пары десятков здоровенных шурупов. И тот, кто это сделал — упитанный тип в рабочем комбинезоне, забрызганном кровью — не собирался останавливаться: в данной момент он рассверливал электродрелью коленные чашечки жертвы. Кричать парень не мог: в его рот был вбит деревянный кляп, для верности приколоченный гвоздями сквозь нижнюю челюсть.
Вагончик двинулся дальше. Новая сцена: к кухонному столу, покрытому веселенькой скатертью, была привязана — тонкой, распоровшей кожу проволокой, за запястья и лодыжки к ножкам — молодая женщина на позднем сроке беременности. Ее нижняя челюсть была полностью вырвана, вывалившийся язык — неожиданно большой с точки зрения тех, кому никогда не доводилось наблюдать человеческий язык целиком — походил на жирного дохлого моллюска. А неопрятного вида волосатый и бородатый тип длинным, острым на конце кухонным ножом яростно бил, бил, бил в ее огромный беременный живот. С каждым ударом из разодранной дыры, некогда бывшей ртом женщины, выплескивался сгусток крови, но самым жутким было не это. Было отчетливо видно, как под кожей ее живота, туго натягивая ее то здесь, то там, конвульсивно ходят словно бы крупные желваки. Плод был все еще жив — хотя, по идее, уже первый такой удар должен был стать смертельным — и корчился и извивался каждый раз, когда нож вонзался в него. То рука, то нога растягивала живот матери так, что тот, казалось, вот-вот лопнет — тем более что он и так был в разрезах от ножа, которые вытягивались багровыми дырами; а в том момент, когда вагончик вновь тронулся с места, Майк отчетливо увидел сквозь кожу черты прижавшегося изнутри лица с разинутым ртом…
Тошнота подкатывала к горлу, и все же юноша не чувствовал себя в силах отвести взгляд. Когда их вновь окружила темнота, Майк закрыл глаза, решив не открывать их до самого выхода. Но когда практически над ухом услышал странный сосуще-хлюпающий звук, не выдержал и посмотрел.
Поначалу луч света был совсем узким, и Майк увидел лишь нежный девичий живот, прободенный стальным костылем. Таким образом девушка была пригвождена к бетонной опоре. По бледной коже стекали струйки пота, ниже костыля смешиваясь с кровью. Затем луч скользнул вверх, и пассажиры вагончика увидели, почему жертва не могла ни кричать, ни даже стонать: ее рот и ноздри были наглухо зашиты грубой сапожной нитью. Для того, чтобы несчастная могла дышать, ей проткнули горло трубкой, как при трахеотомии; именно из этой трубки и вырывались те самые звуки. Она задышала чаще, видя, что вагончик остановился совсем рядом с ней; ее глаза смотрели на Майка и Джейн с мольбой. Кажется (как понял Майк по движению ее плеч), она пыталась протянуть к ним руки… и вот тут луч света стал шире, и сидевшие в вагончике с содроганием увидели, что рук у нее нет. Правая была отрублена почти по плечо, левая — немного выше локтя. С ногами было то же самое, и тоже асимметрично — только здесь длиннее была правая культя, доходившая до середины бедра. Кожу на концах обрубков стягивали грубые швы на основе все той нити. Пригвожденная вытягивала свои культи в тщетной попытке коснуться Джейн, сидевшей к ней ближе, чем Майк; та невольно отпрянула, насколько позволяла тесная кабинка. Впрочем, живым обрубкам в любом случае не хватало нескольких дюймов, чтобы дотянуться.
И тут позади послышались шаги. Кто-то приближался шаркающей тяжелой походкой. Майк и Джейн резко обернулись. Поначалу они вообще ничего не могли разглядеть, затем во мраке обозначился грузный силуэт. Откуда-то снизу полился тлеющий багровый свет; лицо фигуры оставалось в тени, зато отчетливо можно было различить тяжелые башмаки, грязные джинсы, выглядывавшие из-под покрытого бурыми пятнами, когда-то белого фартука, и, главное, топор на длинной ручке в мускулистой руке. Топор, с которого капало что-то, казавшееся при таком освещении почти черным…
Как ни странно, при виде этого типа, без спешки приближавшегося к застывшему неподвижно вагончику, Майк вновь почувствовал себя спокойнее. Маньяк с топором, какой пошлый штамп… могли бы придумать что-нибудь пооригинальнее… Он смотрел на грузную фигуру с усмешкой, даже когда та подошла вплотную и занесла топор над головой…
А затем топор обрушился на Джейн.
Все произошло в доли секунды. Девушка отчаянно взвизгнула. Майк неуклюже дернулся, движимый противоречивыми рефлексами — перехватить падающее на подругу тяжелое лезвие и убраться с его пути как можно дальше… но в любом случае из такой позиции — прижатый поручнем к сиденью и выворачивающий голову назад — он ничего не мог поделать. Глухой удар, мокрый хруст разрубленной кости, крик…
Майк оцепенел, его мозг отказывался воспринимать происходящее. Прошло, наверное, секунды три, прежде чем он понял, что его подруга по-прежнему сидит рядом с ним, живая и невредимая. Кричала она просто от страха. Топор в самый последний изменил направление и обрушился на изувеченную жертву на столбе, укоротив более длинный остаток ее ноги еще на несколько дюймов. Из обрубка хлынула кровь, а из воткнутой в горло трубки вырывалось сиплое шипение — все, что заменяло ей крик…
Мясник вновь обернулся к пассажирам вагончика, поднимая топор. Теперь в луч света, направленный на пригвожденную, попала большая часть его лица — Майку в первую очередь бросились в глаза небритый подбородок и оскаленные в усмешке крупные желтые зубы. Джейн завизжала снова. Она совсем, совсем не была уверена, что следующий удар придется не по ней.