Пещера ужасов
Шрифт:
Свернув с шоссе, он припарковал машину на пустой площадке перед запертыми воротами. Сюда еще доставал свет одинокого фонаря, оставшегося позади, но сам луна-парк был погружен во тьму безлунной ночи; вся разноцветная иллюминация, ярко сиявшая здесь в вечерние часы, была погашена, и за высокой сетчатой оградой лишь смутно угадывались силуэты неподвижно застывших аттракционов. Символизировавшие беззаботное веселье днем, сейчас они рождали неуютное чувство чего-то враждебного и зловещего. Все эти металлические штанги и кронштейны качелей-каруселей походили не то на гигантские паучьи
Майк некоторое время постоял перед воротами, позволяя глазам привыкнуть к темноте. У него был с собой фонарик, засунутый в карман джинсовой куртки, но юноша не собирался включать его без крайней необходимости, чтобы не выдать себя. Из темноты за воротами не доносилось ни звука; луна-парк казался полностью вымершим. Интересно, живут ли работники в своих трейлерах, или раскошелились на номера в местном мотеле? Майк вспомнил, что видел стоящие трейлеры как раз рядом с «Пещерой»…
Прокладывать себе путь через запертый вход он не стал. Если тут имеется какая-нибудь сигнализация или система наблюдения, то наверняка именно здесь. С другой стороны, разрезая металлическую сетку со стороны «Пещеры», он рискует привлечь внимание шумом, да и не подобраться туда — там же и снаружи все заросло кустами… так что лучше всего проникнуть в парк где-нибудь посередине. С этой мыслью, держа ножницы в одной руке и кувалду в другой, он пошел вдоль ограды, стараясь как можно неслышнее ступать по сухой траве.
Завернув за угол, он двинулся прочь от дороги, оставшейся за спиной. Пройдя несколько десятков ярдов, он остановился. Сюда не доставал уже никакой свет, и Майк вдруг почувствовал, как его пробирает дрожь. Проще всего, конечно, было бы списать ее на ночную прохладу, но Майк не стал врать самому себе — он понимал, что боится… на самом деле, до чертиков боится лезть туда, тем более в одиночку и со столь несовершенным вооружением. Но если Джейн действительно там, а эти полицейские дуболомы не собираются отрывать свои задницы от стульев…
Он смутно представлял себе, что будет делать, когда доберется до проклятого павильона. Лучше бы всего, конечно, найти доказательства для полиции и сразу вызвать помощь… Но, допустим, он проникнет внутрь и обнаружит, что манекены — действительно просто манекены. Что тогда? Докажет ли это, что все его подозрения — бред, или лишь будет означать, что то, что он ищет, спрятано слишком хорошо?
Он положил кувалду на землю и, взявшись обеими руками за рукоятки ножниц, начал перекусывать сетку. Ножницы щелкнули, и этот звук в ночной тишине показался ему выстрелом.
И почти тут же вспыхнул яркий свет фонаря, и резкий голос скомандовал: «Не двигаться!»
Майк замер с бешено колотящимся сердцем, лишь в следующий миг осознав, что луч бил не изнутри ограды, а справа.
— Брось эту штуку и держи руки так, чтобы я их видел. Теперь медленно повернись.
Фонарь, светивший теперь юноше прямо в лицо, слепил глаза, и все же Майк различил силуэт человека в форме и фуражке полицейского. Впрочем, мало ли кто может надеть форму…
— Сержант был прав, — удовлетворенно констатировал голос из темноты. — Он так и знал, что
— Не меня! — воскликнул Майк, не пытаясь сдерживать раздражение. — Вы должны арестовать не меня, а их!
— Ладно-ладно, — произнес полицейский примирительным тоном, отстегивая от пояса наручники. — Надеюсь, у тебя хватит ума не буянить? И, если у тебя при себе пистолет, лучше скажи об этом прямо сейчас.
— Нет пистолета, — буркнул Майк. — А наручники — это обязательно? Я и так поеду с вами.
— Разумеется, поедешь. Давай сюда руки.
Двадцать минут спустя юноша вновь сидел перед Хопкинсом. Наручники с него, наконец, сняли.
— Ну и что мне с тобой делать? — вздохнул сержант. — Возбуждать дело по всей форме? Или надеяться на то, что мистер Доббинс ничего не узнает?
— Доббинс? — это имя показалось Майку смутно знакомым.
— Ну да. Робин Доббинс, владелец луна-парка.
— Роб Доббинс! Ну конечно! — воскликнул потрясенный Майк. — Сержант, неужели вы не помните?! Ведь это было при вас! Мальчик, которого изувечили крысы, когда он свалился в подвал скотобойни! В том самом месте! Его звали Боб Робинс! И не говорите мне, что это городская легенда!
— Нет, не легенда, — медленно произнес Хопкинс. — Я помню эту скверную историю. Ну и что?
— Как это что? Неужели вы не понимаете? Его друзья бросили его там, он лежал беспомощный, пока его ели заживо… неудивительно, если у него поехала крыша! И вот теперь он вернулся — вернулся, чтобы мстить нашему городу!
— Еще раз повторю — ты насмотрелся скверных ужастиков, — покачал головой сержант. — Во-первых, его зовут Доббинс, а не Робинс…
— Слегка изменил имя, только и всего. Лучше скажите — вы его видели? Или кто-то из ваших людей?
— Нет, у нас не возникало такой необходимости. Но…
— Думаю, его здесь никто не видел! — торжествующе воскликнул Майк. — Он слишком обезображен, чтобы показываться, и к тому же он не может ходить. Все контакты с городскими властями идут через какого-нибудь его заместителя…
— И все это, конечно, опять не подкреплено ничем, кроме твоей буйной фантазии. Ладно, парень. Посидишь до утра в камере, это для твоего же блага. Я понимаю, что ты не в себе из-за твоей девушки. Но тебе надо остыть и успокоиться, если не хочешь угодить в тюрьму уже по-серьезному.
После того, как за Майком захлопнулась тяжелая решетчатая дверь, он нехотя вытянулся на узкой казенной койке. Он не думал, что ему удастся уснуть, однако молодой здоровый организм вскоре взял свое, несмотря на все переживания.
Когда его разбудили, однако, в камере было еще темно; за окном еще только брезжил рассвет. Мутным со сна взглядом Майк уставился на стоящего над ним Хопкинса; затем вскочил с койки:
— Ее нашли?
— Пока нет, — покачал головой сержант. — Но знаешь, что я тебе скажу? Какой бы вздорной ни была твоя история, тебе удалось заронить сомнения в мою душу. Я позвонил учительнице пропавшего мальчика, не дожидаясь утра. Сирил Паркер — его одноклассник.