Пещера

Бардаш Валерий

Всё это время Дмитрий стоял не двигаясь. Он повернул голову направо – первая двойка, наверно, уже подошла к верёвкам. Они не будут ждать. Он забыл им сказать, что батарея его рации “села”. Он обнаружил это вчера вечером, в штурмовом лагере.

За перегибом, где исчез напарник, было круто, почти что пропасть. Тело уже, наверно, в какой-нибудь трещине на предвершинном склоне. Там спуск очень быстрый.

Всё равно нужно заглянуть. Дмитрий стал осторожно приближаться к крутизне.

В пропасть напарник не упал. Он лежал неподвижный на дне большой седловины,

сто метров ниже Дмитрия. Без каски.

Ситуация усложнилась. После небольшого колебания Дмитрий продолжил движение. Спуск затрудняли частые скальные выступы. Под одним из них обнаружились следы крови.

Напарник не дышал. Кровь на ранах разбитой головы замерзла и перестала течь. Два больших красных пятна на льду. Дмитрий снял рюкзак с напарника и перевернул его осторожно на спину. В карманах куртки рации не оказалось, не нашёл он её и в рюкзаке. Он осмотрелся по сторонам. Мог оставить в штурмовом лагере. Любил разгружаться. Дмитрий присел передохнуть.

Вскоре он обратил внимание на груду камней метрах в десяти и подумал: ещё полчаса. Он поднялся, подтащил к ней тело и стал осторожно откладывать камни в сторону, пока не образовалась небольшая яма. Затем он с трудом поместил в яму остывшее тело, положил на него несколько камней и остановился. Бесполезное занятие.

Он привязал тело в нескольких местах к самому большому камню и посмотрел в последний раз на белое лицо с закрытыми глазами. Нужно спасать себя. С двумя ледорубами в руках, он стал подниматься по пути своего спуска.

Погода портилась согласно прогнозу. На гребне сильно дуло, снизу поднялась густая пелена облаков, в которой всё вокруг исчезло. Но Дмитрия интересовала только небольшая скалистая гряда, у основания которой сложен небольшой тур. Там начинаются верёвки. Не было никакой уверенности, что он приближается к этому месту с каждым шагом, но остановиться в нерешительности он себе не позволял.

Осознание того, что он заблудился, не сразу одержало верх. Он шёл в почти абсолютной пелене, не различая ничего в полуметре вокруг себя, и совсем не испугался, когда вдруг почувствовал, что падает. Так же неожиданно он с силой ударился правым плечом обо что-то острое и твердое.

Для людей внизу настало самое трудное время. Двое из четвёрки остановились на ночь в промежуточном лагере. От другой связки не было никаких известий после того, как они исчезли из вида в Чёрной Дыре и любое упоминание о дыре перестало быть возможным. Что делать? Посылать ребят завтра наверх? Но там непогода, которая будет продолжаться ещё по крайней мере три-четыре дня. А ребята уже слишком долго на высоте. Может, связка ночует в палатке штурмового лагеря? Но там есть запасная рация. Оттуда всегда хорошая связь. Все знали, что произойдет завтра. Завтра первая двойка спустится вниз в базовый лагерь. Неумолимая логика самосохранения. Но до утра можно тешить себя мыслью о том, что есть и другие варианты.

Другой вариант мог появиться, если бы по крайней мере один из первой двойки чувствовал, что не может спуститься вниз без того, чтобы не попытаться спасти своего товарища. Что он не сможет посмотреть в глаза его жене, друзьям, если не сделает этого, что у него просто нет выбора. Внизу были хорошо осведомлены о маловероятности такого оборота событий. Павел потеет дома в августовской жаре, никакое имя не вспоминалось в связи с напарником Дмитрия. Так будет легче всем. Не придётся отговаривать восходителя от самоубийственного поступка. Никто не хочет потерять ещё людей на этой несговорчивой горе. Они подождут внизу одну неделю, исчерпают малейшую возможность, соберутся и отправятся с хмурыми лицами домой.

*

Дмитрий открыл глаза. Через некоторое время он почувствовал, что ему неудобно, но продолжал лежать неподвижно, не считая работы век. Не было ощущения, что он владеет всем своим телом. Постепенно пришли боль и память. Он не имел представления о том, где находится, но не испытывал беспокойства.

Наконец он попробовал приподняться, успешно, несмотря на боль в левом плече. Он поднял туловище, прислонил его к чему-то острому. Холодный ветер сильно трепал капюшон куртки. Затратив ещё одно усилие, он сел, почти распрямив спину, и осмотрелся.

Над ним нависала чернеющая масса большой скалы. Видимость улучшилась. Скала то исчезала, то появлялась в пелене. Непогода продолжается – отметил мозг. Он находился на чём-то довольно плоском – наверно, на широкой полке. Он не мог вспомнить о существовании хотя бы одной такой на маршруте. Где я? Он решил приблизиться к скале и поискать место, чтобы укрыться от ветра.

К скале пришлось ползти, ветер валил с ног, не удержаться. Вскоре он обратил внимание на широкое открытое место среди камней и устремился к нему с усиленной энергией. Он чрезвычайно обрадовался его ширине и глубине и ровному дну, растянулся во весь рост, наслаждаясь полной защитой от ветра, и забылся.

Очнувшись опять, он сразу вернулся к реальности и почувствовал себя в безопасности и тепле. Тепло исходило из глубины горы. Он повернулся на живот, вгляделся в расщелину, удивился и пополз внутрь. Через некоторое время он оказался в широкой высокой пещере, тускло освещённой непонятно откуда берущимся светом. В пещере было совсем тепло, он откинул капюшон куртки, снял каску и очки. Он вспомнил о своём рюкзаке. Куда задевался рюкзак? На площадке? Идти обратно и выглядывать наружу не было сил. Он снял куртку, ощупал левое плечо, затем ощупал и осмотрел всё остальные части тела.

Навалилась усталость. Он постелил под себя куртку и заснул, положив голову на небольшой выступ. Ему снился сон равнин, наполнивший тело сладостными ощущениями тихой любви и страсти. Каждую часть восстанавливающегося тела: затвердевший пенис, умиротворённый мозг, застучавшее ускоренно сердце. Он хотел эти губы, эту грудь, чёрный треугольник. Его ласкали и грели светящие влюблённые глаза. Он овладел белым телом. В тёплой, освещённой тусклым светом пещере, на высокой горе, покрывшей себя непроницаемым слоем непогоды.