Пещерный лев (Сборник)
Шрифт:
— Наш брат в плену у человека неведомых стран?
— Да, он в плену.
— Хочет ли он от нас помощи или отмщения?
— Нет, человек с верховьев реки просит мира.
— Тогда пусть он развяжет твои руки, потому что мудрость требует, чтобы ты говорил об этом, будучи свободным.
Восточный воин передал Вамирэху желание старика. Пзанн колебался с минуту, опасаясь измены, но затем, не говоря ни слова, развязал ему узы. Пленник не двинулся с места и, храня серьезный вид, только поднял руки над головой.
Глава 22
Возвращение
В проходах среди островов, по широким светлым проливам лодка неслась вверх по реке, вздувшейся от ливней. Элем и крошечная
Мир с обитателями востока был заключен. Собаки снова удалились в бесплодные степи, окруженные лесами; бедные червоеды могли совершить свое переселение к великим озерам. Азиаты вскрыли себе жилы на руке, и их кровь смешалась с кровью Вамирэха. Старик от имени священных племен отказался от всяких враждебных действий, а Вамирэх обещал поддерживать мир от имени западных кочевников. Весной будущего года, в третий месяц после равноденствия, пзанны выберут тридцать предприимчивых охотников и пошлют их под предводительством Вамирэха навстречу такому же числу союзников с мудрым стариком во главе.
Поднимал ли ветер волны на реке, бороздил ли дождь поверхность воды, на которой подпрыгивали мелкие пузыри, челнок все продолжал путь к западу, от зари до сумерек. Мычание оленей, крик мамонтов, рокочущий голос львов встречали человека-врага в его хрупком челноке, неслись за ним среди островов, под тенью деревьев, по широким, светлым проливам.
Вамирэх думал о червоедах, об их глубокой грусти в час расставания, об их тупых лицах, о лающих звуках, которыми у них выражался смех и плач, о выражении бесконечной благодарности в их глазах и о том, как они долго стояли подле него, прежде чем решились уйти. С вершины небольшого холма он послал им дружеский прощальный привет, на который они ответили своей жалкой походной песней.
Твердые в своем братском союзе, который один поддерживал их против крупных хищников и остальных людей, они уносили на руках своих раненых…
Неделя проходила за неделей среди островов и широких светлых проливов, иногда солнце обдавало своей горячей лаской, иногда поднимался ветер, суровый бич зимы, или же разражался бешеный шквал. Тогда приходилось останавливаться в бухтах или укрываться в пещерах, пока не прояснилось небо.
Грудь Вамирэха вздымалась от чувства гордости при мысли, что ему удалось победить коварство природы, нападения хищных зверей и хитрость человека. Он снова вспомнил, как Tax, старец, переживший сто двадцать зим, рассказывал при вечернем огне о разрушении гор, о трещинах в почве, о бездне, всосавшей воды великих озер. Он казался себе более великим, чем Гарм. В теплые вечера столетние старцы будут рассказывать историю его путешествия, и она заставит трепетать сердца юношей, когда они услышат о злобности пресмыкающихся, о свирепости хищных зверей, о лесном человеке, о новой стране, об Элем, о червоедах. И эти старцы скажут, что нужна непоколебимая воля, чтобы победить тоску по родине и ужас долгого одиночества.
Небо все реже посылает ласковые солнечные лучи, все чаще разражаются жестокие ливни; река кажется то зеленой, то илистой; течение становится быстрее, опять попадаются пороги и водопады, челнок быстро несется вперед, и Вамирэх неутомимо правит веслом.
Уже чувствовалось приближение дождей. Но племя, укрывшись в пещерах высоких местностей, не покинет травянистых степей юго-востока до середины осени, и Вамирэх увидит своих родителей Зома и Намиру, своих храбрых братьев и свою сестру, прыгающую, как козочка. И он, уважающий стариков, смиренно приведет к ним свою жену, дочь племени далекой страны.
Клод
Двенадцать тысяч лет назад
От автора
История, которая здесь рассказана, произошла приблизительно двенадцать тысяч лет назад на берегах реки Везеры, в нескольких милях от того места, где она впадает в Дордону.
Там, в пещерах, на каменных стенах еще до сих пор сохранились вырезанные и разрисованные изображения животных, которые говорят нам о жизни народа, давно исчезнувшего с лица земли, но оставившего вечные памятники своего искусства, своих верований и обычаев.
Обратимся же к ним.
Глава 1
Племя Медведя
Пустынная местность. По берегу извилистой реки — рваные цепи холмов; в их углублениях — долины, болота, луга. Здесь и там голые осыпи, отвесные скалистые стены, и тут же на склонах густой лес: береза, ель, сосна, дуб, клен. Многие деревья лежат поверженные: одни разбила молния, другие ураган вырвал с корнем и разбросал в беспорядке. Лежат и гниют…
Зима уж близилась к концу. Здесь и там на склонах холмов еще лежал снег, но воздух был легок, чувствовалось, что скоро на деревьях нальются почки.
Тишина… Молчание… Ни следа человека… Только лисица пробежит по опушке леса, да выхухоль выскочит на тропу, да орел чертит круги в воздухе.
Куда ни глянет глаз — ни поля, ни башни, никакого человеческого сооружения.
И все же в косых лучах заходящего солнца можно было увидеть голубоватый дымок, который подымался с берега реки, заросшего кустарником, и таял в воздухе. А вот в некотором отдалении — другое, совсем прозрачное дымное облако поднялось и растаяло в вышине. Значит, человек был здесь, в этой обширной, пустынной стране, он был здесь, но только тщательно прятался в ущельях, по берегам этой извилистой реки.
И действительно: на краю обрыва, в сумерках, от ствола лиственницы отделилась фигура. Это был человек, еще совсем молодой, стройный, гибкий. Небольшая голова, ловко посаженная на плечи, темное от загара и ветра лицо, правильные черты, прямой нос, блестящие глаза… Нон, сын Тимаки, из племени Медведя…
Оленья шкура покрывала его тело, а к ногам были привязаны кожаные сандалии. Он крался неслышно, низко сгибаясь, высматривая следы зверя. Они привели его к узкой норе. Здесь Нон растянулся на коричневом ковре прошлогодней листвы и мхов, оперся на локти и застыл. Если бы не копна его пышных каштановых волос, его нельзя было бы отличить в сумерках от темной земли, на которой он лежал.
Но вот в норе послышался шорох. Нон затаил дыхание. Сначала высунулась только морда зверя; потом, успокоенное тишиной, животное осторожно высунуло всю голову; живые глазки зорко вглядывались в темноту. Это длилось лишь одно короткое мгновенье: тяжелый камень, зажатый в правой руке Нона, молниеносно опустился на маленькую голову и размозжил череп, а левая рука не менее быстро схватила зверя, чтоб не дать ему в последней смертельной судороге скрыться в норе.
Теперь Нон одним прыжком вскочил на ноги. Он улыбался, рассматривая свою добычу: это был чудесный соболь.