Пещерный лев (Сборник)
Шрифт:
Только женщины сохраняли еще смутную надежду; выносливость и терпение поддерживали в них бодрость. Гаммла была одна из наиболее сильных и смелых. Ни холод, ни голод не разрушили ее здоровья. За зиму ее волосы отросли еще больше, они спадали с плеч, как грива льва. Дочь Фаума умела хорошо распознавать растения. На лугу, в зарослях, в лесу или среди камышей она быстро находила съедобные корни, вкусные плоды, грибы. Не будь ее, великий Фаум умер бы от голода во время своей болезни, когда он лежал в глубине пещеры, совсем ослабевший от потери крови. Гаммла легче других обходилась без огня. Однако она желала его страстно и по ночам спрашивала себя: кто же его принесет — Агу или Нао? Она готова была подчиниться любому из них из уважения к победителю, но знала, что жизнь с Агу будет тяжелой.
Наступил вечер. Сильный ветер прогнал тучи. С протяжным воем пролетал он по увядшей траве и почерневшим деревьям. Красное солнце, как холм, еще возвышалось на западе. Племя собралось в кучу, с тревогой ожидая наступления ночи. Скоро ли вернутся те дни, когда пламя, ворча, поедало поленья? Когда запах жареного мяса разносился в сумерках, теплая радость разливалась по телу, когда волки, медведь, лев и леопард убегали от сверкания пляшущих языков огня?
Солнце потемнело; на обнаженном западе замер свет. Ночные животные вышли на охоту.
Старый Гоун, которого лишения состарили сразу на несколько лет, простонал, полный отчаяния:
— Гоун видел своих сыновей и сыновей своих сыновей. Огонь всегда был среди уламров, теперь больше нет огня! Гоун умрет, не увидев его!
Расщелина скалы, где укрылось племя, была вроде пещеры. В хорошую погоду это было неплохое убежище, но теперь северный ветер бичевал незащищенную грудь старика.
Гоун продолжал:
— Волки и собаки с каждым днем становятся все более смелыми и дерзкими.
Он указал на крадущиеся тени, число их увеличивалось с наступлением темноты. Вой становился более протяжным и более угрожающим. Последние сумеречные отсветы держали их еще в отдалении. Дозорные в беспокойстве шагали под холодными звездами, на холодном ветру.
Вдруг один из них остановился и вытянул голову. Другие последовали его примеру. Затем первый сказал:
— На равнине люди!
Все племя взволновалось. Некоторые испугались, сердца других преисполнились надеждой. Фаум, вспомнив, что он еще вождь, выбрался из расщелины, где он отдыхал.
— Пусть все воины возьмутся за оружие! — приказал он.
В эту тревожную минуту было не до распрей, уламры беспрекословно подчинились. Вождь прибавил:
— Пусть Гум возьмет с собой трех молодых воинов и пойдет на разведку!
Гум колебался, недовольный тем, что получает приказания от человека, который уже потерял силу. Вмешался старый Гоун:
— У Гума глаза леопарда, слух волка и нюх собаки. Он сразу узнает, кто подходит, — враг или друзья.
Тогда польщенный Гум с тремя молодыми воинами отправился в путь. По мере того как они подвигались вперед, хищники бежали по их следам. Воины скрылись из виду. Племя с тревогой и нетерпением ожидало возвращения разведчиков. Наконец в темноте раздался протяжный крик.
Фаум, выскочив на равнину, воскликнул:
— Это идут уламры! Необычайное волнение охватило всех. Гоун спросил:
— Кто идет: Агу и его братья или Нао, Нам и Гав? Снова раздались крики под звездами.
— Это сын Леопарда! — радостно прошептал Фаум.
В глубине души вождь боялся свирепого Агу. Но большинство уламров думало лишь об огне. Если Нао принесет огонь, они готовы пасть перед ним ниц; если же нет — гнев и презрение восстанут против его слабости.
Между тем к становищу подкралась стая волков. Сумерки сменились непроглядной ночью. Последние отблески дня погасли, звезды тускло светили в ледяном небе. О! Если бы увидеть, как возрождается теплое красное животное, почувствовать его дыхание на своей груди и на своем теле!
Наконец показался Нао. Его могучая фигура чернела на серой равнине. Фаум закричал: «Огонь! Нао несет огонь!»
Орда заволновалась. Многие замерли на месте, как оглушенные ударом топора, другие повскакивали с неистовыми криками:
— Огонь! Огонь!
Сын Леопарда держал его в своей каменной клетке. Это был маленький красный огонек, слабая жизнь, которую без труда могло задуть детское дыхание. Но уламры знали, какая огромная сила таится в этом слабом огоньке; задыхающиеся, безмолвные, страшась, что он исчезнет, смотрели они на огонь.
Затем поднялся такой шум, что даже волки и собаки испугались. Все племя столпилось вокруг Нао с жестами покорности, обожания, радости.
— Осторожно, не убейте огонь! — крикнул старый Гоун.
Все отступили. Нао, Фаум, Гаммла, Нам, Гав, старый Гоун образовали в толпе ядро и направились к скале. Уламры бросились собирать сухие травы и ветви. Когда топливо было готово, сын Леопарда поднес к нему дрожащий огонек. Сначала он скользнул по сухой траве, потом со свистом и ворчанием стал пожирать сучья и ветки. Увидев пламя, волки и собаки убежали, охваченные страхом.
Тогда Нао, обратившись к Фауму, сказал:
— Сын Леопарда выполнил свое обещание! Сдержит ли свое слово вождь уламров?
Он указал на Гаммлу, освещенную багряным светом. Девушка тряхнула длинными, пышными волосами, трепеща от гордости при виде Нао.
— Гаммла будет твоей женой! — покорно ответил Фаум.
— И Нао станет вождем племени! — смело добавил старый Гоун.
Он сказал так вовсе не для того, чтобы высказать презрение к Фауму, но чтобы уничтожить соперничество, которое он считал опасным. В этот торжественный момент никто не посмел бы ему противоречить. Все племя радостно приветствовало его предложение. Но Нао видел только Гаммлу: ее длинные волосы, ее прекрасные глаза. Глубокая жалость поднималась в его сердце к человеку, который отдавал ему в жены свою дочь. Тем не менее он понимал, что ослабевший, искалеченный вождь не может больше управлять племенем. И он воскликнул: