Пещеры тысячи будд
Шрифт:
Синдэ не осмелился продолжить спор и молча последовал за полководцем к месту сбора.
Очевидно, приказ к выступлению был уже отдан, потому что воины спешно покидали временные жилища и бежали к главной площади. Чжу Ванли произнес краткую напутственную речь и покинул город через восточные ворота, ведя за собой более тысячи солдат. Синдэ и триста человек под его командованием вышли за ворота проводить их. Синдэ показалось, что войску Чжу Ванли не хватает боевого духа – оно было совсем не похоже на тот передовой отряд армии Западного Ся, служивший под началом старого командира. Более половины ратников
Ночной воздух был таким ледяным, что пар от дыхания людей и лошадей столбом поднимался вверх. Как только воины вышли за ворота, их поглотила предрассветная мгла.
Проводив Чжу Ванли, Синдэ выстроил своих солдат у восточных ворот, устроил там штаб и расставил стражу у шести городских башен. После этого он поспешил во дворец отчитаться перед Яньхуэем. На улицах не было ни единого человека, жилые и торговые кварталы опустели, будто вымерли. Когда Синдэ ступил на территорию дворца, большой сад наполнился млечно-белым утренним светом и неожиданно показался заброшенным и одиноким.
Яньхуэй, как и в прошлую ночь, сидел в огромном кресле, и было сложно сказать, спит он или бодрствует. Синдэ сообщил ему, что армия тангутов приближается к городу и Чжу Ванли уже вышел им навстречу. Пробил час, все члены семьи Цао должны покинуть Шачжоу.
Как обычно перед лицом опасности, Яньхуэй засуетился, вскочил и пробормотал себе под нос:
– Это не так легко. – После чего засыпал Синдэ градом вопросов: – Что случилось с воинами Чжу Ванли? Живы ли мои гвардейцы из Гуачжоу? Какова участь мирных жителей?
Синдэ подумал, что правитель сошел с ума.
– Все воины отправились на битву, ваше высокопревосходительство, мирные жители покинули Шачжоу, и, наверное, здесь никого не осталось, кроме меня, трех сотен вооруженных защитников города и вас со слугами и домочадцами.
Он спросил, сколько людей находится во дворце. Яньхуэй ответил, что, вероятно, уже очень мало – некоторое время назад он обошел дворец и обнаружил, что почти все слуги разбежались. И только во внутренних покоях настоятели семнадцати храмов продолжали свое бесконечное совещание.
– И что намеревается делать ваше высокопревосходительство? – поинтересовался Синдэ.
– А что остается делать? Думаешь, можно что-нибудь изменить? – с упреком взглянул на него Яньхуэй. – Пока мы были в Гуачжоу, у нас еще оставался Шачжоу для отступления. Но теперь нам некуда бежать. С востока наступают тангуты, с запада – мусульмане. Мне остается только сидеть в этом кресле.
Яньхуэй был прав. Огромное кресло, в котором он просидел последние три дня, было последним престолом, дарованным ему на земле.
Синдэ прошелся по внутренним покоям дворца. Здесь было людно и шумно – заканчивались спешные приготовления к отъезду. В каждом из залов кто-нибудь из семьи Цао следил за группами без устали работавших слуг. От одного из них Синдэ узнал, что вечером они отбывают в Кочо, на северо-запад. После
– Ну что, посмотрел, как мои родичи пытаются спасти свою жизнь и ценности? Увы, напрасный труд! Скажи мне, где они смогут укрыться? Даже если им удастся бежать, на что им жизнь и все эти сокровища? Династия Цао падет, сутры будут сожжены, город сметен с лица земли. Скоро огонь, уничтоживший Гуачжоу, примется за Шачжоу. Помнишь те алые алчные языки? Не забыл цвет голодного пламени, которое плясало победный танец на сутрах, возносясь до небес?
Голос Яньхуэя дрожал, словно у прорицателя, и Синдэ живо вспомнил пожары, которые полыхали в Гуачжоу, когда войско покидало город. Да, в том же огне сегодня сгинет и Шачжоу. Отговаривать Чжу Ванли от открытого противостояния тангутам – напрасный труд, полководец не откажется от желания покончить с Юань-хао. В итоге Юань-хао сожжет Шачжоу, и правление династии Цао бесславно закончится… И он, Синдэ, тут бессилен.
Но вдруг Синдэ в голову пришла мысль, что, возможно, ему удастся спасти сутры. Уберечь от гибели целый город он неспособен, но обязан хотя бы попытаться сохранить священные тексты. Ценности, жизнь и власть принадлежат тем, кто владеет ими, но сутры – это совсем иное. Сутры не принадлежат никому. Довольно того, что они не исчезнут в пламени. Уже то, что часть из них уцелеет, само по себе важно!.. Синдэ содрогнулся, ощутив дыхание вечности. Высшая мудрость не умрет! Пусть он не сумеет защитить от огня все сутры, но малая толика из них останется жить в веках. В тайных гротах в Пещерах тысячи будд, о которых говорил Гуан!
Синдэ, поспешно распрощавшись с Яньхуэем, помчался искать купца.
Гуан со своими караванщиками сидел на том же месте у огня, что и прошлой ночью. Пребывал он в отвратительном расположении духа.
– На рассвете столько людей с шумом и грохотом покидали город, что я не мог спать. Вот ведь устроили кутерьму! Как бы эти Цао ни старались, им не победить тангутов. Шачжоу пришел конец! О чем они только думают там, во дворце? – проворчал Гуан, очевидно раздраженный тем, что никто не согласился вручить ему свои сокровища.
– Там ужас что творится. Все заняты сборами, – сообщил Синдэ.
– Сборами? – Глаза Гуана сверкнули.
– Да, родственники правителя со всеми придворными и домочадцами уходят из города. Сегодня вечером они отправляются в Кочо, но никто не намерен отдавать ценности тебе.
– Что?! – Купец порывисто вскочил и в ярости взмахнул кулаками. – Значит, они не доверяют Вэйци Гуану? Какие негодяи! Хорошо же, пусть пеняют на себя. Один шаг за городские стены – и они окажутся в лапах лихоимцев! – Судя по всему, Гуан и сам был не прочь превратиться в разбойника, опередив племена аша и лун.
– Не кричи! – взмолился Синдэ. – Дай мне сказать. Даже если ты ограбишь семью Цао в пустыне, то сам станешь жертвой тангутских головорезов. Их армия уже окружила город. Они разбили стоянки на востоке, севере, западе и юге. Послушай меня! Я сделаю так, что семья Цао отдаст тебе на хранение большую часть своих ценностей.
Гуан недоверчиво прищурился:
– Ты правда можешь это сделать?
– Говорю же тебе! Я принесу сюда их вещи сегодня вечером.
– Вечером? Нельзя пораньше?