Песец подкрался незамеченным
Шрифт:
Шерр, чуть прищурившись, вгляделся в изображение и, ловко чиркнув пальцем по сенсорному экрану, увеличил изображение.
— Гляньте-ка сюда. Видите, здесь опознавательные знаки, но разобрать я их не могу. Похоже то, что мы сейчас видим, предел разрешения нашей аппаратуры.
— Ближе эсминцам подходить опасно…
— Война — вообще опасная штука. Адмирал, — в голосе Шерра зазвенел металл. — Отдайте приказ на эсминцы — пусть подойдут поближе.
Ну что же, Шерр вспоминал о своих правах руководителя всей этой авантюры не то чтобы часто, но всегда в тему. Пять минут спустя один из эсминцев, сблизившись с флотом Диктатора на опасно-малую дистанцию,
Однако пронесло — очевидно, в походе не предусматривался столь серьезный режим безопасности, как в зоне боевых действий. Да и вряд ли Диктатор всерьез чего-то опасался. Ну, прервалась связь с передовой эскадрой, не вышла она вовремя на связь — ну и что? Все что угодно может быть, от потери корабля-ретранслятора до перегоревшего транзистора на его передающей антенне. А то и просто гравитационный шторм прошел, связь после этого всегда неустойчивая. В то, что кто-то может ему реально угрожать, Диктатор, очень похоже, не верил. А зря, батенька, зря — не так уж много лет вы не знали поражений, но уже забыли, что все на свете имеет свойство кончаться.
Шерр увеличил изображение до упора. Странно. Убегающий квадрат, псевдоматематическая фигура. И что?
Похоже, такой вопрос возник разом у всех. Шерр потер лоб, пробежал пальцами по возникшей перед ним виртуальной клавиатуре…
— Что-то мне это напоминает, — не слишком уверенно сказал он. — Что-то не слишком приятное. Но в основных базах данных корабля его нет, там только то, что требуется для сиюминутных нужд. Потом покопаюсь в архивах…
— Копайся-копайся, — откликнулся Ковалев, задумчиво рассматривая вражеский строй. — Эй, на «Стремительном»!
Капитан эсминца, только что сделавшего съемку, откликнулся моментально. Совсем молодой парень… Из бывших летчиков. Во время учебного полета потерпел аварию, лишился зрения. Жена ушла сразу — зачем ей муж-калека? Тихо спивался. Сейчас он был здоров, как бык и очень хорошо знал, кому этим обязан.
Ковалев в двух словах объяснил ему задачу и прервал связь. Можно было не сомневаться, что как минимум один из непонятных кораблей к концу боя будет взят в качестве трофея. Остальные капитаны, активно согласовывающие сейчас между собой цели, сделали себе пометку, в какую из них не стоило стрелять.
— А не поторопились ли мы?
Все удивленно обернулись на реплику. Шурманов поежился под недоуменными взглядами, но долго смущаться он не привык.
— Я говорю, не торопимся ли мы? Мы неплохо представляем, на что способно большинство из этих кораблей, но вот это трио меня очень смущает. Вдруг они окажутся эсминцу не по зубам? Давайте лучше расстреляем их. Тогда и риску меньше, и будет, что исследовать…
— Ага, щас! — руководитель научной группы, на Земле неудачливый аспирант, а здесь пыжащийся от осознания собственной важности гений-одиночка (он себя позиционировал именно так, остальные посмеивались про себя, но вслух парня не гнобили — дело свое он, надо признать, делал хорошо) воинственно упер руки в бока. — После ваших методов остается только набор гаек. И что я по ним исследую? Удельный вес металлолома?
— Да хотя бы! Мы и так рискуем людьми, нашими людьми, заметь…
— Так давайте проведем переговоры. Они же разумные люди, должны понимать…
— Проф,
19
Девять шестнадцатидюймовых или восемь пятнадцатидюймовых орудий — распространенные варианты вооружения линкоров в нашей истории.
Ученый хотел было возмущенно возразить, но, увидев улыбающиеся рожи офицеров, передумал, надулся и отошел. Нет, он был, конечно, дельным человеком, но иногда интеллигентские замашки здорово портили ему имидж. Хорошо хоть, делу не мешали.
Между тем, взглянув на обиженного интеллигента, Ковалев вспомнил еще об одном деле. Его было желательно решить прямо сейчас, но вот сор из избы выносить совсем не хотелось, поэтому он раздал последние инструкции, разогнал народ по местам и, тронув Шерра за рукав, сделал ему знак следовать за собой и одновременно вызвал электрокар. Минут через пять они уже сидели в одном из трюмных помещений «Громовой звезды». Очень малопосещаемом помещении и, в то же время, очень важном. Важном настолько, что о его истинном предназначении догадывались единицы.
Человек, который сидел перед ними, выглядел подавленным, чему очень способствовали здоровенные фингалы под глазами. Когда его брали, он попытался оказать сопротивление. Безуспешно пытался, правда — против обычных десантников, даже в полной боевой броне, он имел бы неплохие шансы, но брать его пришли суперы числом аж четверо, так что ни отбиться, ни сбежать он попросту не сумел.
— Ну что, чухонец, как тебе быть в шкуре раскрытого агента? — вместо приветствия спросил его Ковалев. Скованный усиленными титановыми наручниками шпион презрительно отвернулся. Ковалева, впрочем, его презрение мало волновало.
— Обрати внимание, док, вот за что я всегда уважал профессию шпиона — так это за то, что дураков и трусов туда не берут. И наш визави, обрати внимание, исключением не является.
Разбитые в кровь губы шпиона исказились в усмешке:
— Как вы меня вычислили?
— Да очень просто. Мы тебя вели практически с самого начала.
Назвать выражение лица прибалта удивленным — значило ничего не сказать. Ковалев улыбнулся.
— Мальчик, ты сделал большую глупость — ты, голубь ты мой сизокрылый, скрыл то, что на тебя не подействовала пси-блокировка. Никто из суперов не скрыл, а ты вот… К чему бы это, а?
— Не понял…
— Док, ты ведь тоже не в курсе — на нас твои блокировки не действуют совершенно. На обычных людей — пожалуйста, а вот на идеальных солдат — извини. Мы ведь потому и идеальные, что превосходим нормальных по всем параметрам, в том числе и по пси-невосприимчивости. Вот так то.
Ободряюще улыбнувшись Шерру, Ковалев встал, подошел к арестованному и аккуратно отомкнул наручники. Тот удивленно посмотрел на адмирала и принялся сосредоточенно разминать запястья. Потом поднял голову и с интересом спросил: