Пешка в большой игре
Шрифт:
Есть, конечно, спецподразделения, вносящие переполох в ряды новых хозяев жизни, – они бэтээрами переворачивают асфальтовые катки, гранатометами расстреливают обнаглевшие «КамАЗы», у них закрытые масками лица и непреклонная решимость смести нечисть, стоящую на пути. И сметают: кто не вовремя дернулся или замешкался выполнить команду – мгновенно получают ботинком в пах или прикладом между глаз, а кто взялся за пушки – тут же превращаются в трупы. Поэтому ребят в масках боятся, послушно поднимают руки и даже пасть не открывают. Но потом дело передается обычным чиновникам: следователь, прокурор и судья не носят бронежилетов, не умеют уворачиваться от пуль
– И что ты предлагаешь с ними делать? – спросил начальник, глядя перед собой.
Дознаватель пожал плечами.
– Материал собран, докладываю на ваше усмотрение.
Пальцы начальника выбили дробь по рапортам и объяснениям.
Если он спустит дело на тормозах, то абсолютно ничем не рискует ни в служебном, ни в личном плане. А если залупится... Действительно, навезут свидетелей да адвокатов, боек кто-нибудь вынет или подпилит, и пушку признают неисправной. И хотя неисправность ответственности никак не отменяет, прокурор глаза вытаращит: «Сырым материалом дело на корню загубили! Подозреваемые не признаются, доказательства дохлые, версия защиты не опровергнута! Из-за этого приходится бандитов выпускать!» Или судья заведется: «С такими доказательствами на процесс выходить стыдно! Сейчас не тридцать седьмой год! Основательней надо дела готовить!» В любом случае он виноватым и окажется. Прокурор представление внесет или суд частное определение задвинет – вот и готов выговор, а то и неполное служебное. И это бы ладно, хуже, если гранату в окно закинут... Или автоматом прострочат у подъезда. Вполне реальный вариант, куда более вероятный, чем суровый приговор этим ублюдкам.
Потому что сами они, их дружки-приятели, покровители кровно заинтересованы в безнаказанности, любые силы бросят, связи, деньги, ни перед чем не остановятся... А кто кровно заинтересован, чтобы закон соблюсти да при этом карьерой и жизнью рисковать?
– Свяжись с руоповцами, может, они этих хамов заберут, – сказал начальник. – А если нет – сам решай.
В РУОПе задержанными не заинтересовались.
– Сейчас у каждого второго оружие, – сказал ответивший по телефону дежурный. – Разбирайтесь сами.
Старший лейтенант размышлял недолго. Он прекрасно понимал все то, о чем подумал начальник, и вовсе не хотел брать весь риск на себя. Жена, мальчик и девочка, тесная двухкомнатка на окраине, стандартная картонно-реечная дверь. А под формой у него обычное человеческое тело, легко пробиваемое ножом или пулей. И, заведя врагов как представитель власти, он будет разбираться с ними как частное лицо, ибо власть его никак не защищает и даже пистолета не выдает во внеслужебное время. И если разобраться, то на хер ему это нужно?
Прощаясь, Рудик протянул дознавателю несколько десятитысячных купюр.
– Себе оставь. Мне зарплаты хватает. А ты ведь «временно не работаешь», – мрачно сказал старлей.
Кожаные куртки весело заржали, явно не поняв насмешки.
– Хороший парень, правда? – Эдик протянул крепкую лапу, и, хотя старлей не собирался прощаться за руку с бандитом, его ладонь, словно загипнотизированный
– Слышь, друг, пушку жалко, классная пушка, – жарко зашептал Эдик. – Я завтра ржавый «браунинг» принесу – поменяемся. Лады? Ну, будь здоров!
«Быки» Рваного просидели под стражей по пять суток. Оружие было пришпилено к ним намертво отпечатками пальцев, его исправность удостоверена при изъятии, из Главка уголовного розыска несколько раз интересовались ходом дела, потом они трое суток провели в изоляторе временного содержания, потом прокурор санкционировал арест.
Однако и сами арестованные, и их адвокат посчитали такую меру пресечения слишком суровой и обжаловали ее в суд по новому, ориентированному на правовые модели западных государств закону. Друзья арестованных обошли их соседей, которые вначале готовы были упасть в обморок при виде визитеров, но, узнав, что только и требуется подписать характеристику, ставили подписи с большим энтузиазмом.
Судья учел доводы, жалобы и прекрасные характеристики с места жительства и изменил меру пресечения на более мягкую – подписку о невыезде.
Имеющие по три судимости граждане Лепешкин и Медведев оказались на свободе и получили полную возможность «поломать» свое дело. Для этого надо было воздействовать на свидетелей, которые обычно не проявляют несговорчивости, особенно в последнее время. Адвокат легко выписал из протоколов адреса всех очевидцев происшествия. Их было четверо: два «волкодава» из уголовного розыска и двое понятых. У «волкодавов» в графе «Место жительства» стояло одинаковое: Огарева, 6 – официальный адрес Министерства внутренних дел.
– Подстеречь бы ментов и заколбасить, – мечтательно проговорил Лепешкин, более известный в своей среде под кличкой Дурь. – Ухо до сих пор не слышит.
– Они тебя сами заколбасят, – возразил Медведев, он же Скокарь. – У меня яйца чуть не отвалились, и сейчас спать не могу. Я с ними вязаться не подписываюсь. А на тех двух фуцанов давай наедем.
Адрес у понятых тоже оказался один: Чехова, дом восемь, квартира двадцать три.
Но когда блатные добрались до места, то обнаружили, что после дома номер два начинался сплошной бетонный забор длиной в целый квартал, а следующее за ним здание имело номер двенадцать. По верху забора шли изогнутые внутрь кронштейны – скорее всего державшие колючую проволоку. Контрольно-пропускной пункт не имел какой-то вывески, но на зеленых воротах краснели выпуклые пятиконечные звезды.
– Так они вояки, – догадался Дурь. – Значит, голый вассер!
– Да, облом, – согласился Скокарь. – Давай хоть по мастырке забьем... Они сидели на ящиках у забора воинской части, использовавшейся одиннадцатым отделом КГБ для маскировки сотрудников и секретных операций, затягивались папиросами с анашой и молча глядели перед собой.
Место было уединенным: бетонная стена с одной стороны, глухие торцы домов – с другой. В полусотне метров пролегала оживленная магистраль.
– Глянь, чего-то?
Кривой палец с расплющенными суставами указал вперед.
– Тю! Подвал какой-то...
В торце дома напротив были устроены бетонные ступени, уводящие на пару метров ниже уровня земли, где виднелась основательная даже на вид железная дверь, ведущая в спецсооружение: эвакуатор номер двадцать шесть.
– Хрен там, подвал! Склад это. И место подходящее. – Скокарь подобрался. – Не зря же мы сюда притащились!
– Давай хоть темноты подождем...
– Да нет тут никого. Стань на стреме, я свистну...